АО: В общем, на данный момент ситуация в Южном Судане достаточно напряженная. И она сохраняется в таком виде уже длительное количество времени – в принципе, с момента признания Южного Судана как страны, которое произошло в 2011 году. После этого было два больших конфликта в 2013 и в 2016 годах, которые повлекли за собой большое количество перемещения людей как внутри страны, так и за ее пределы. При этом достаточно большое количество людей переехало в Судан, в различные его части. Поэтому длительное время люди метались. Кроме этого, есть большая составляющая межэтнических конфликтов, которая порождает определенные сложности, вопросы, связанные с территориями, с правом на владение определенными землями, соответственно, с их возделыванием. Это одна часть. Другая часть – это рогатый скот, который представляет очень высокую стоимость для жителей Южного Судана, и попытки его захвата. Поэтому пастухи, которые перемещаются по стране, они зачастую вооруженные. И в зависимости от локации, и от того, как именно они перемещаются, они сталкиваются с другими группами, и происходят конфликты. 

Кроме этого, вопрос климатических изменений, который повлек за собой влияние на достаточно большие территории в Африке, которые в том числе касаются Южного Судана. Поэтому определенная часть территории в сезон дождей практически уходит под воду или, как минимум, инфраструктура размывается, что затрудняет перемещение как людей, так и грузов. На данный момент мы находимся в середине сезона дождей, который закончится в конце октября. Соответственно, на севере страны сейчас большие паводки. 

Кроме этого, безусловно, есть вопросы, связанные с конфликтом в Судане, который сейчас развивается достаточно активно. В связи с этим у нас около 2000 человек, которые приходят физически, пешком, по сути, через три основные пункта. В большей степени они пересекают в районе населенного пункта Рэк, в Верхнем Ниле, а также есть еще две точки, Авейль и Северный Бахр-эль-Газаль, в котором люди пересекают с целью помощи и поиска убежища, поиска гуманитарной помощи и поиска медицинской помощи, которую они на данный момент не могут получить в Судане. Во многом это люди, которые покинули Южный Судан во время предыдущих конфликтов. Соответственно, они стараются вернуться на места своего проживания, найти контакты. У кого-то осталась семья, у кого-то – нет. Это большая нагрузка на правительство и, безусловно, на гуманитарные организации, которые оказывают помощь этим людям. И на данный момент, кроме них, добавляется достаточно большое количество [людей] за последний год, с момента начала [конфликта в Судане], с апреля месяца около 200 000 человек прибыло в Южный Судан, что достаточно большая цифра. И более того, в ближайшее время, я думаю, она будет продолжать увеличиваться. 

МК: А какую именно помощь оказывают на данный момент агентства ООН в Южном Судане? 

АО: В принципе, это достаточно стандартный набор. Но опять же нужно учитывать, что за последние 10 лет были разные этапы, и у нас есть три этапа развития ситуации после конфликта. То есть момент самой острой фазы конфликта, когда мы оказываем чрезвычайную помощь. Потом, когда есть договоренности о прекращении огня, идет раннее восстановление. И следующим этапом, когда есть уже устойчивое прекращение огня и понимание, скажем так, того, что будет дальше, идет восстановление и движение в сторону мира. 

За эти 10 лет эти фазы, они сменяли друг друга. На данный момент мы находимся в основном в фазе чрезвычайной помощи в связи с общими вызовами как климатических изменений, вооруженными конфликтами, и определенными локальными конфликтами в различных штатах Южного Судана, что приводит нас к предоставлению и покрытию базовых нужд, таких как предоставление воды, еды. Это помощь с жильем и непродовольственными товарами. 

Если мы говорим о людях, которые приходят сейчас из Судана, то им предоставляется помощь как в виде денег, так и в виде определенного набора, который составляется для тех, кто приходит, и рассчитан на помощь в перемещении, и во время нахождения как в коллективном центре, так и до того момента, когда они попадут в конечный пункт назначения. 

МК: Вы упомянули, что на данный момент Южный Судан находится на стадии чрезвычайной ситуации. А какие есть долгосрочные цели гуманитарной помощи в Южном Судане? То есть, каким образом международные организации стремятся перейти от немедленной помощи к устойчивому развитию? 

АО: У нас есть сейчас новая инициатива, которая была запущена сегодня Координатором чрезвычайной помощи Мартином Гриффитсом, который инициировал такой план по развитию и по переходу от чрезвычайной помощи к следующему этапу. Он называется «Флагманские инициативы». Он предусматривает взаимодействие между партнерами, которые предоставляют чрезвычайную гуманитарную помощь, и властями. Этот план задействует также и партнеров, которые занимаются развитием. Это сделано для того, чтобы пригласить их всех к совместной координации действий и совместному планированию, которое должно привести к тому, что гуманитарные организации выполняют свою миссию, передают партнерам по развитию, которые оказывают в свою очередь помощь государству. 

МК: А могли бы назвать какие-то инновационные подходы или технологии, используемые для повышения эффективности предоставления гуманитарной помощи в регионе в целом и в Южном Судане? 

АО: Я думаю, что это вопрос регистрации людей и биометрической фиксации их данных и возможности отследить, какое количество людей приходит, какое количество людей перемещаются, удостовериться в том, что у нас нет дупликаций, а также использование различных платформ из серии Power BI, которые позволяют нам отразить на карте достаточно быстро перемещение [населения]. То есть любые данные. То есть, наверное, работа с Big Data и обработка большого количества информации, которая раньше была на бумаге. Сейчас мы все переходим в цифровой век и возможность как биометрической регистрации, так и в принципе, формирования отчетности и ее сбор на уровне национального позволяет нам сделать более качественный анализ как нужд, так и того, что нам нужно делать. То есть возможность быстрого реагирования. Вопрос скорости сбора данных, их обработки и реагирования. Вот это основная инновация, которая произошла за последние лет 10. 

МК: Есть ли какие-то проблемы, связанные с координацией гуманитарных усилий с правительством Южного Судана и другими заинтересованными сторонами? И как решаются эти проблемы? 

АО: Я думаю, что нет проблем только там, где никто ничего не делает. Поэтому вопросы есть везде, а они возникают в разных частях. И задача как раз Управления по координации гуманитарных вопросов состоит в том, чтобы скоординировать работу с властями и адресовать им те вопросы, которые возникают. Мы работаем с ними на всех уровнях. У нас есть представительства на уровне штатов. Поэтому возникают разные сложности, вопросы регистрации, вопросы разрешения на имплементацию проектов, вопросы доступа, вопросы использования каких-то дорог, вопросы, связанные в том числе с безопасностью и обеспечением безопасности гуманитарных грузов и перемещения гуманитарных автоколонн, вопросы безопасности, хранения, мест раздачи. То есть это большой спектр. Достаточно вопросов, которые возникают, если есть задача доставить и помочь кому-то. Безусловно, власти играют ключевую роль, и они также несут ответственность за свое население. Поэтому наша задача найти и адресовать дипломатическим путем те вопросы, которые возникают, если мы не можем их решить на местном уровне, тогда это переносится на уровень столицы и, соответственно, задействуются другие механизмы. Мы выходим на руководителей министерств, либо на руководство страны.

МК: Можете ли вы привести пример успешных проектов или какой-то недавний проект, который завершился, который положительно повлиял на жизнь людей в Южном Судане? 

АО: Сегодня мы обсуждали несколько примеров в разных частях страны, когда выезжала группа и договаривалась о гуманитарном доступе допустим, с неправительственными группами, которые атаковали, которые не понимали [как мы работаем]. Кроме этого, есть, вопрос возраста, здесь достаточно большое количество молодежи, и в целом Южный Судан это очень молодая страна, и молодая страна не только с точки зрения ее создания, но и с точки зрения среднего возраста, который есть. Поэтому молодежь и группы молодежи ведут себя по-разному в разных частях страны. И не всегда они понимают, почему, допустим, гуманитарный груз едет в точку “А”, а не в ту точку, в которой они находятся. Поэтому есть переговорный процесс и выезд на места, и объяснения – зачем, кто мы такие, что мы делаем – и позволяют нам иметь доступ, который основывается на нейтральности опять же. 

МК: Напоследок, есть или у вас какие-нибудь напутствия ко Всемирному дню гуманитарной помощи?

АО: Все гуманитарные сотрудники разделяются на местных и международных. Я думаю, что нет ничего сложнее и морально тяжелее, чем работать в условиях гуманитарной катастрофы, которая зачастую имеет в основе вооруженные конфликты, у себя дома. Это ситуация, от которой нельзя уехать и забыть, потому что это твой дом. Люди, с которыми ты рос, с которыми учился и взрослел. При этом не менее сложно работать в другой стране, отдавая самое ценное – свое время. Время, которое хочется потратить на общение с семьей и друзьями. Поэтому каждый из работников гуманитарной сферы отдает нечто самое важное из того, что у него есть, во благо других.