ДС: Одно дело очень тревожное, скажем, для женщин: молодая девочка была изнасилована на стройке в 19 лет своим шефом. Там были домогательства, потом он ее изнасиловал. После этого из-за того, что он влиятельный человек, он бывший депутат, он так все разложил, что эта девочка оказалась виноватой. Против нее уже возбудили уголовное дело. Закрыли дело по изнасилованию, возбудили дело против нее, и сейчас мы уже проиграли один суд, ее признали виноватой. Мы с этой девочкой были буквально во всех СМИ, во всех новостях, мы даже на Би-Би-Си, это не помогло. Сейчас у нас впереди апелляционный суд, потом Верховный Суд, и мы все равно пойдем дальше – пойдем в ООН, пойдем в какие-то международные суды. Я изучила все дела, посмотрела, собрала доказательства, написала кучу жалоб.

ЕВ: Оказывать юридическую поддержку пострадавшим – это основное направление Вашей деятельности?

ДС: Да, мы оказываем юридическую помощь, психологическую, социальную помощь – если вдруг где-то надо трудоустроить, где-то даже помочь с жильем. Все судебные процессы – очень длительные. И, к сожалению, женщины наши юридически не защищены. Почему? Потому что государством предусмотрена юридическая помощь для подозреваемых, и не предусмотрена адвокатура для потерпевших. Жертве тяжело на следствие идти, на какие-то очные ставки, и она всегда одна. А если это групповое изнасилование, то придет несколько насильников, придет несколько адвокатов – это очень тяжело, это страшнейшее давление.

ЕВ: То есть жертва не может иметь адвоката?

ДС: Нет, адвоката она может нанять только за деньги. Сама может нанять. А если у нее нет такой возможности? Потому что адвокату хорошие деньги надо заплатить, поэтому здесь подключаются правозащитники, которые начинают уже им какую-то помощь оказывать, находить какие-то возможности. Мы подключали несколько адвокатов к этому делу. Нам помогала общественность, собирались деньги через «Фейсбук», чтобы мы могли выезжать на суды, потому что это далеко, это другой регион.

ЕВ: Вы говорили, что закон предусматривает примирение жертвы с преступником. Объясните, что имеется в виду.

ДС: Если статья не тяжкая, а средней тяжести, то она предусматривает примирение сторон. Насильник предлагает ей какую-то компенсацию, и она либо соглашается, либо нет. И, понимая, что можно примириться, у нас насилуют. Нет неотвратимости наказания для них. Он понимает, что в любой момент он может примириться. Есть еще такой момент: допустим, жертва, девушка, не хочет эти деньги брать, хочет его наказать. Он кругами вокруг нее ходит, маму и папу посылает, друзей. Она – нет и все, я пойду через суд. Он говорит: тогда я эти деньги отдам следователю, он все сделает. На самом деле они так и делают. Сильная коррупция у нас в органах полиции, и следователь тогда возьмет и просто закроет дело. Мы недавно написали письмо нашему министру внутренних дел, чтобы у нас убрали эту поправку в законе, чтобы не было возможности примириться. И от трех до пяти лет – это маленький срок, неадекватный этому преступлению. Министр внутренних дел нам ответил, что изнасилование – это конфликт, который девушка может уладить сама, если она захочет примириться, бывает так, что она со злости побежит в полицию, а потом передумает и заберет деньги. Вы можете себе представить, насколько тяжесть этого преступления, последствия этого преступления обесценили в органах? У нас очень высокий уровень насилия. Если взять статистику, то он просто зашкаливает. Если взять страны СНГ, на которые мы ориентируемся, к примеру, взять город Киев, в котором население - пять миллионов человек, там за год бывает 40 изнасилований. А у нас есть город Алма-Ата, где два миллиона жителей, у нас там 350 изнасилований в год. За последние три года у нас было зафиксировано органами полиции 5166 изнасилований. Из этого числа только 884 насильника попали в тюрьму. Остальные дела закрывают.

ЕВ: У вас есть и положительный сдвиг: появился закон о педофилии – насилии против детей…

ДС: Да, у нас ужесточили закон по изнасилованиям детей, сейчас сроки высокие – от 15 лет. У нас ввели химическую кастрацию. Сейчас рассматривают вопрос о том, чтобы ужесточить сроки наказания родственников – у нас очень много случаев инцеста. Если насильник состоит с ребенком в родственных отношениях, то это еще увеличит срок. Ожидается, что за счет этого снизится уровень насилия над детьми. Но на самом деле, у нас очень много насильников – на свободе. И насильнику все равно, кого насиловать: девочку, женщину или бабушку – он просто выбирает слабого. И здесь у нас очень много было фактов, когда человек выходит со статьей об изнасиловании из тюрьмы досрочно, допустим, ему дают пять лет, а он выходит через два года. Проходит два месяца, и он насилует ребенка, причем, насилует уже жестоко, с убийством. У нас было таких два случая в 2016 году, где двух восьмилетних девочек изнасиловали и убили бывшие насильники. И сама по себе статья об изнасиловании не может быть не тяжкой, она должна быть тяжкой. Сейчас наступил переломный момент, пока еще хрупкий, нас услышали в парламенте и несколько депутатов посмотрели в нашу сторону. Сейчас готовится поправка к закону, только не факт, что ее примут.