Независимым журналистам из России, работающим сегодня под обстрелами на территории Украины, приходится не только думать о безопасности, но и о том, как максимально объективно рассказывать о событиях в условиях нового ограничительного законодательства. Вы уже несколько недель находитесь на территории Украины, вы делаете репортажи из разных городов. Как Вы перемещаетесь между населенными пунктами в таких условиях и насколько это безопасно?

ЕК: Безопасность относительна – идет война. Но я не могу сказать, что рискую больше, чем люди, которые здесь живут. Я рискую точно так же. Общественный транспорт ходит не везде, и я передвигаюсь в основном гражданскими машинами, мне очень помогают в этом местные жители.

ЮНЕСКО было выделено 125 комплектов индивидуальной защиты для журналистов, работающих сейчас на территории Украины. По Вашим оценкам, могут ли журналисты свободно получить к ним доступ?

ЕК: Не могу сказать за всех журналистов. Конкретно я приехала сюда с редакционными бронежилетами и касками, поэтому мне никуда специально не нужно было обращаться.

Не возникает ли у Вас проблем с мобильной связью и интернетом во время работы?

ЕК: Всё очень зависит от населенного пункта. Например, я сейчас нахожусь на юге Украины, и лично у меня сложностей со связью не возникало.

Всегда ли Вам удается обеспечивать безопасность во время обстрелов? 

ЕК: Зависит от места. Например, в Одессе со многих домов сняли домофон, и теперь в подъезд могут проникнуть только люди с магнитным ключом. Или, если воздушная тревога застает, условно говоря, посреди улицы, то не всегда есть возможность где-то укрыться.

В то же время мы разработали специальную систему отметок, чтобы военная цензура была видимой, а читатели понимали, что какие-то куски или отдельные слова из текста вырезаны

Чаще всего в городских условиях есть подземные переходы, есть магазины с подвалами, куда можно попасть. Я сейчас в Николаеве, и люди предпочитают не спускаться в подвал, потому что по городу распространяются слухи, что, укрываясь в подвале, можно остаться под завалами и задохнуться.

Здесь телевидение активно продвигает «правило двух стен» – оно заключается в том, что при обстреле в помещении надо встать между двумя стенами для безопасности. Но это не совсем так, потому что эти две стены должны быть несущие. Но здесь большинство квартир, в тех домах, где я была, так устроены, что несущие стены – только по периметру квартиры. А межкомнатные перегородки легко пробиваются осколками. 

Вы работаете на российское СМИ в то время, как в России была введена уголовная ответственность за «фейки о действиях российской армии» и действия российской армии на территории Украины необходимо называть «спецоперацией». Что это изменило в Вашей работе?

ЕК: Моя редакция приняла решение, что мы продолжим выходить и освещать происходящее, несмотря на закон. Поэтому какая-то часть информации из текста выбрасывается. В то же время мы разработали специальную систему отметок, чтобы военная цензура была видимой, а читатели понимали, что какие-то куски или отдельные слова из текста вырезаны – например, слово «война».

Но я опубликовала полную версию в других изданиях, которые по тем или иным причинам могут себе позволить не соблюдать российский закон. Я стараюсь, чтобы у моих читателей все равно сохранялся доступ к полной информации.

Не возникало ли у Вас каких-то сложностей или недопонимания при проверках из-за российского паспорта?

ЕК: Больших проблем не возникало. Были более тщательные проверки на блокпостах, на то, чтобы установить мою личность, подтвердить, что я журналист. Но всё равно они заканчивались довольно быстро.

АС: Насколько легко люди идут с Вами на контакт, учитывая, что Вы российская журналистка?

ЕК: Бывают разные случаи. Но в принципе люди знают, что такое «Новая газета», что мы освещаем и что мы не принадлежим к системе российской пропаганды, а, наоборот, стараемся объективно информировать наших читателей. Украинцы хотят «достучаться» до россиян, хотят, чтобы они знали, что здесь на самом деле происходит. Поэтому со мной разговаривают.

Что Вам психологически дается сейчас сложнее всего?

ЕК: Я очень много сил и времени трачу на сбор и обработку информации. Чтобы эмоционально переживать войну, у меня не остается времени. Думаю, что буду эмоционально проживать эти события, когда уже уеду отсюда.

Как долго Вы ещё планируете освещать конфликт?

ЕК: Пока у меня есть на это силы.

АС: Чья поддержка Вам помогает больше всего в таких условиях?

ЕК: Поддержка моей редакции, поддержка местных жителей, поддержка моих читателей и моих близких друзей.