Месяц в подвале в Мариуполе
Алина Бескровна провела месяц в Мариупольском подвале
Месяц в подвале в Мариуполе
Права человека
Вторжение российских войск привело к почти полному разрушению Мариуполя – портового города на юге Украины. Его жительница Алина Бескровна рассказала Службе новостей ООН о своих мытарствах в течение месяца в подвале, о разрушениях и о том, как ей удалось выбраться.
ООН продолжает оказывать помощь людям, перемещенным как внутри Украины, так и в соседних странах.
«Утром в день вторжения я вышла из своей квартиры и почти месяц провела в подвале на окраине Мариуполя. Убежать смогла только 23 марта. Первые несколько дней походили на странную пижамную вечеринку, когда мы просто собирались вместе с друзьями. У нас было все, что нам было нужно… до тех пор, пока у нас не оказалось ничего.
Сначала, когда Россия разбомбила электростанцию города, отключилось электричество. Начали разряжаться ноутбуки и мобильные телефоны.
Затем целью россиян стала система водоснабжения, и мы остались без воды. Пока из кранов еще шла вода, мы наполнили все какие только были ведра. Нам стало быстро ясно, что нехватка питьевой воды станет огромной проблемой.
А потом мы услышали сильный взрыв, и погас газ. И нам пришлось начать сбор и рубку дров, готовить пищу на открытом огне перед входом в подвал.
«Люди выпрыгивали из окон и разбивались насмерть»
К концу второй недели мы услышали, как к нам стали приближаться артиллерийские обстрелы с северной части города. Они велись непрерывно и были нацеленны на жилые районы совсем рядом с нами. Две ракеты попали в девятиэтажку на противоположной стороне улицы, прямо напротив нашего подвала. Мы видели, что четвертый этаж был охвачен пламенем. Люди выпрыгивали из окон и разбивались насмерть.
Всякий раз, когда рядом падала ракета, казалось, что она летит прямо сквозь нас. Мы чувствовали ударные волны; в стене и на полу подвала с каждым ударом расширялись трещины, и мы не знали, выдержит ли удары фундамент здания.
«Я не знаю, жив ли мой отец»
В самом начале вторжения русские избрали в качестве цели станцию связи, которая находилась за одной из жилых многоэтажек.
Я знала, для чего они это сделали: чтобы поставить нас в положение совершенно беспомощных, лишенных надежды людей, деморализованных и отрезанных от внешнего мира.
Я потеряла связь с отцом и не была уверена, увижу ли его когда-нибудь. Он был на другом конце города. Я могла надеяться только на то, что он сможет прийти к нам пешком, поскольку он знал адрес, но он этого не сделал. Я не знаю, жив ли он, не знаю, не был ли он насильно вывезен в Россию.
Начали распространяться слухи, что город пал, что теперь это – территория России. Мы слышали ужасающие истории о том, как чеченцы бродили по улицам, насиловали женщин, в упор стреляли в мирных жителей, как опасно было выбраться из города, поскольку обстреливали со всех трех сторон.
Таким образом, никто не осмеливался бежать. Из-за отсутствия связи с внешним миром мне казалось, что прямо вокруг меня происходят массовые убийства, что мир не имеет никакого понятия об этом и никогда не узнает истинных масштабов происходящего.
Страх быть изнасилованной
У меня было два основных страха: один — стать жертвой изнасилования, которое используется российскими военными как средство ведения войны, о чем мы знали, — второй —что силой увезут либо в Россию, либо в так называемую Донецкую Народную Республику.
Я также опасалась, что будет невозможно покинуть Мариуполь, и мы застрянем навсегда в городе, который станет частью Донецкой Народной Республики.
Я постоянно думала, выпустят ли нас? Есть ли какой-либо выход?
Возможность бежать
Тот, кто не выбрался в первые три-четыре дня, не мог затем уйти из-за активных боев и приближения к городу российских войск со всех трех сторон. Те, кто пытался выбраться, оказывался на поле боя.
Все, что мы могли сделать, это ждать появления безопасного коридора. Примерно на второй неделе войны в российском Telegram-канале [социальная медиа-платформа] распространился слух, что у театра собирается организованная колонна, направляющаяся в сторону Мангуша, к западу от Мариуполя.
Все, у кого были автомобили и бензин, повесили на боковые зеркала белые куски ткани, чтобы обозначить, что это мирные жители, пытающиеся бежать, и отправились к пункту сбора.
Но ничего не произошло. Это оказалось слухом. К 20 марта российские войска полностью овладели полосой земли у Азовского моря, от Бердянска и Мангуша до окраин Мариуполя.
Три дня спустя мы решили уйти, несмотря на сообщения об обстрелах мирных жителей, потому что город был полностью разрушен ковровыми и точечными бомбардировками.
Я своими глазами видела, как они просто целились в многоквартирные дома, как будто это была компьютерная игра.
У нас заканчивались еда и вода. Я не мылась целый месяц.
«Мы не могли поверить, что живы»
В 7 часов утра 23 марта мы выдвинулись в сторону Запорожья. Нам предстояло пройти 16 российских блокпостов. Поездка, которая обычно занимала три часа, заняла у нас более 14 часов.
Поездка сама по себе была безумием. Российские военные обыскивали нас с раздеванием, проверили документы и задерживали каждого мужчину. Это было ужасно.
Но как только мы доехали до украинского КПП возле въезда в Запорожье, мы услышали украинскую речь. Было ощущение, что нам удалось вырваться. Мне казалось, что я снова могу быть самой собой, я поняла, что нахожусь в относительной безопасности.
Я выбралась из черной дыры разрушения и смерти.
В самом Запорожье было небезопасно; были постоянные воздушные налеты. Но мы чувствовали, что выжили. Мы не могли поверить, что живы».