Мы познакомились с Галей Моррелл несколько лет назад, когда она привела в ООН группу детей-эскимосов из детдома, расположенного на острове Уумманнак в Гренландии. – в 590 км к северу от Полярного круга. Там с помощью музыки помогают вернуть к нормальной жизни детей, переживших серьезные психологические травмы. Галя не устает придумывать новые проекты, помогающие миру узнать о проблемах коренных народов Арктики, и об их культуре и талантах. Цирк на льду, творческая выставка на Северном полюсе - эти лишь пара самых удивительных из них. Галя сама – великолепный фотограф, ее собственные выставки «кочуют» по разным странам.

Откуда у нее такая страсть к Арктике? Об этом Елена Вапничная спросила Галю во время разговора в нашей студии в ООН, где на днях начинает работу Постоянный форум коренных народов. Предлагаем первую часть интервью.

*****

ГМ: Я родилась в семье двух арктических народностей. С одной стороны,  мои предки коми (это кочевые оленеводы, живущие на севере Сибири), а с другой стороны, мы поморы (это морские зверобои с Белого моря). Я когда была маленькой девочкой, мечтала вырасти и уехать жить и работать в Арктику. Так и получилось.

ЕВ: Арктика была сначала российская, теперь это Гренландия, между ними пролег такой длинный путь. Можно его хотя бы вкратце очертить?

ГМ: В советские времена я работала полярным корреспондентом газеты «Правда», но в какой-то момент я стала чувствовать, путешествуя по Арктике, что просто слов - не хватает.  Что-то нужно еще. И тогда я первый раз попробовала себя в артистическом амплуа: я стала рисовать, рассказывать, ставить спектакли, мини-спектакли на дрейфующем льду. После того, как распался Советский Союз, мне удалось посетить многие другие арктические регионы и в Канаде, и в США. Потом, спустя несколько лет, я вышла замуж за эскимосского старейшину из Гренландии. Теперь большая часть моей жизни проходит на севере Гренландии.

ЕВ: Наши слушатели могут не поверить, если я скажу, что ты живешь в месте, где нет канализации, где нет водопровода… Из чего состоит твой день, например?

ГМ: Все это так.  День состоит из того, что всем нам нужна вода. У нас нет проточной воды, поэтому нам обязательно приходится отправиться на море, на морской лед, наколоть льда от айсберга. Потом этот лед привести на саночках домой и терпеливо ждать, пока он растает. Это невероятное чувство, потому что тебе хочется пить, но ты слушаешь, как тает этот лед. Он выпускает крошечные пузырики  древнего кислорода – кислорода, которому сто тысяч лет.

ЕВ: А утепляться как? Там же ничего не растет!

ГМ: Да, действительно, в Гренландии нет ни одного дерева. Поэтому развести костер, как это можно сделать на севере Сибири, там невозможно – нужно сограваться изнутри. Дело в том, что мы передвигаемся на собачей упряжке и, когда нам очень холодно, мы просто соскакиваем с санок и бежим рядом с упряжкой, потом садимся снова.

ЕВ: Мне сразу приходят в голову картинки тебя, которые я видела, с голыми ногами, в платье без рукавов на этих льдах. «Женщина, танцующая на льду» тебя даже называют - я видела такие заголовки. А это как?

ГМ: Это уже больше касается моих артистических проектов. Но нужно понимать, что девушка, танцующая босиком на айсбергах, – это не моя выдумка. Это всё идет из старых арктических мифов и легенд, на которых я выросла. Мне их рассказывали мои дедушки. Они все происходят из того времени, когда не было границы между миром человеческим и миром животных. Все ходили друг к другу в гости. Не было границы между днем и ночью или даже между жизнью и смертью.

ЕВ: Один из твоих проектов называется «Арктика без границ». Расскажи, пожалуйста, с чего это началось и в чем заключается?

ГМ: Арктические люди на протяжении тысячелетий путешествовали, они мигранты, номады. В ХХ веке получилось так, что между различными странами возникли так называемые «ледовые занавесы» или «ледовые стены». О них очень мало кто знает. Все хорошо знают про Берлинскую стену, как она была разрушена. Но мало кто знает, что «ледовая стена» между Чукоткой и Аляской была растоплена только в 89 году, после чего коренные жители Чукотки и Аляски могли навещать друг друга в безвизовом режиме.

Но сегодня таких стен появляется все больше и больше. Например, когда мы хотим от северных берегов Гренландии на лодке уйти к Канаде – а нас разделяют всего сорок километров – мы этого сделать не можем, потому что сейчас новые правила, новые порядки, и люди не могут больше друг друга навещать.

ЕВ: «Стена», ты имеешь ввиду, в фигуральном смысле?

ГМ: Да. Людям не разрешают ездить друг другу в гости, они не могут обмениваться опытом, какими-то своими собственными достижениями, что очень важно в арктическом мире. Поскольку меняется климат, люди, проживающие в малых, труднодоступных поселениях, превращаются в узников своих «островов». Тает морской лед, тает вечная мерзлота, и дорог к этим малым населенным пунктам порой нет в течение пяти месяцев. Мы стараемся наладить связи между этими людьми, чтобы они хотя бы могли разговаривать друг с  другом, как-то делиться опытом и навещать друг друга.

ЕВ: И как это можно сделать, если есть [ограничивающие] законы?

ГМ: Действительно, законы существуют, но мы очень верим в искусство, потому что когда приходит искусство, очень многие двери, изначально запертые на замок, открываются. У нас еще есть один проект, «Арктические искусства» - мы налаживаем связи между художниками, которые живут в маленьких деревнях, и стараемся показывать их искусство на самых разных площадках мира. Например, совсем недавно мы сделали мобильную выставу творений художников из всех пяти регионов Арктики на Северном полюсе.

ЕВ: На Северном полюсе? Выставку? Где? На льду?

ГМ: Да, на льду.

ЕВ: Как это? Расскажи, объясни, опиши!

ГМ: Мы привезли группу подростков на Северный полюс. Это команда Дмитрия Шпаро, известного российского и советского путешественника, которая в девятый раз шла на лыжах на Северный полюс. И заодно с этим мы привезли произведения художников из маленьких, крошечных деревень, которые были сделаны на Чукотке, на Ямале, в Якутии, а также на севере Гренландии, в Нунавуте, и на Аляске.

ЕВ: И как вы их там располагали, кто был в числе зрителей?

ГМ: Мы их располагали среди ледяных торосов. Но дело в том, что выставки, которые мы проводим в больших городах, мобильные. Мы путешествуем на оленях, на собачих упряжках и с собой перевозим все эти произведения искусства. Так, чтобы они могли постоянно двигаться, чтобы как можно больше людей могли их увидеть.