На проходящем сейчас в Париже Саммите ООН активно обсуждается роль лесов в контексте климатических изменений. «На полях» форума уже прошло несколько круглых столов и семинаров, посвященных различным инициативам по предотвращению деградации лесов, обезлесения и другим аспектам воздействия климата на лесные ресурсы планеты.

Какова позиция России по вопросам, связанным с изменением землепользования лесного хозяйства в климатическом процессе? Этот вопрос Наталия Терехова задала Дмитрию Геннадьевичу Замолодчикову, профессору МГУ, ведущему научному сотруднику Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов Российской Академии Наук. На протяжении ряда лет Дмитрий Геннадьевич участвует в переговорах по климату в качестве эксперта при российской делегации.

*****

НТ: Обрисуйте, пожалуйста, позицию РФ по вопросам лесопользования в контексте Саммита ООН по климату.

ДЗ: Дело в том, что в России под «лесопользованием» в основном понимают только заготовку древесины. Поэтому, когда я слышу «лесопользование», то на самом деле я понимаю это немножко по-другому. Речь, естественно, идет, об использовании, в целом, лесного хозяйства для выполнения обязательств по сокращению выбросов парниковых газов и для проведения адаптационных мер. Мы полагаем, что лесное хозяйство, в целом, в глобальном масштабе, как в тропических лесах, так и в лесах умеренного пояса и бореальных лесах должно использоваться без каких-либо ограничений для осуществления активности по сокращению выбросов и усилению стоков для того, чтобы предотвратить климатические изменения. В то же время, соответственно, в них должны осуществляться адаптационные мероприятия, поскольку леса крайне чувствительны к изменениям климата. И эти виды деятельности должны учитываться как, соответственно, национальный вклад стран в Парижское соглашение без всяких ограничений и наравне с другими секторами экономики.

НТ: Эта позиция как-то согласуется с позицией остальных участников Конференции?

ДЗ: Надо рассматривать текущую ситуацию, так, например, как было в Киотском протоколе. В Киотском протоколе, во-первых, о тропических лесах вообще не упоминалось, а для лесов развитых стран, то есть умеренных и бореальных лесов, существовали серьезные ограничения, то есть, можно было учитывать лесное хозяйство, но в размере приблизительно 10 процентов от реального количества стоков, которые имеются в лесном хозяйстве. И это касалось абсолютно всех стран, которые имели обязательства по Киотскому протоколу. Это я и называю дискриминацией лесного сектора по сравнению с другими секторами экономики, такими как энергетика, промышленность и так далее.

Естественно, что это ограничение было прописано в результате, скажем так, переговорной позиции ряда сторон и, в первую очередь, развивающихся стран. Они полагали, что развитие деятельности в лесах развитых стран будет несколько ограничивать деятельность этих стран по сокращению эмиссий в развивающихся странах, которая должна вестись при поддержке развитых стран. Вот в этом, с моей точки зрения, был их основной интерес. В то же время велись переговоры по программе REDD+ - это мощная экологическая программа, которая касается сокращений эмиссий, связанных с исчезновением тропических лесов.

Исчезновение тропических лесов, которое продолжается до сих пор, действительно, громадная экологическая проблема, связанная не только с климатом, но и с глобальным сохранением биоразнообразия, биоресурсов. Это, действительно, большая экологическая проблема. По ней тоже не было решений в Киотском протоколе, сейчас она слегка подвисает, хотя деятельность на двустороннем уровне по ней уже активно идет. Имеются у такого подхода и противники, имеются мнения, что надо сохранить это раздельно, есть мнения, что в бореальных лесах, поскольку они и так стойкие, то их вообще можно не учитывать. Имеется достаточно разнообразное количество мнений, но имеются и сторонники такой точки зрения.

Бывает, что разные представители одной и той же страны, в зависимости от того, в каком ведомстве они работают, выдвигают различные представления о том, как должно выглядеть Парижское соглашение.