29 мая отмечается Международный день миротворцев Организации Объединенных Наций. Это повод отдать дань уважения миротворцам, которые сегодня служат делу мира в самых нестабильных и опасных точках земного шара.

В настоящее время 122 государства-члена поставляют военных и полицейских для миротворческих операций ООН. Например, в госпитале второго уровня Временных сил ООН в Ливане (ВСООНЛ) уже год обязанности врача-хирурга выполняет капитан медицинской службы Вооруженных сил Республики Беларусь Андрей Александрович Чистый.

С ним побеседовали наши коллеги из Миссии ООН в Ливане.

*****

ВСООНЛ: Вы – один из 12 тысяч миротворцев – представителей 37 стран, которые здесь развернуты. В чем состоят Ваши обязанности?

АЧ: Моя работа состоит в лечении всех 12 тысяч миротворцев, которые тоже люди, которые тоже болеют, получают травмы и обращаются за медпомощью. Моя задача и всего нашего госпиталя вылечить их и сделать все, чтобы они уехали из этой Миссии такими же здоровыми, какими они сюда приехали, а может быть, даже здоровее.

ВСООНЛ: У Вас бывают контакты с местным населением?

АЧ: Безусловно. Мы контактируем постоянно. Во-первых, в госпитале есть постоянный гражданский персонал, это, в основном, ливанцы.

Во-вторых, нам очень часто приходится больных направлять в более узкоспециализированное медучреждение, но все-таки хочется оказать максимальную медпомощь – поставить более точный диагноз, сделать более сложную операцию, и тогда мы контактируем с больницами третьего или четвертого уровня. Четвертый уровень – это самый высокий уровень медицины. Так, из-за одного больного мы можем контактировать с несколькими больницами. Так мы являемся постоянными свидетелями того, как работает вся система здравоохранения Ливана.

Ну и, наконец, сами пациенты – местные жители. Ведь последствия войны не проходят за год-два, они затягиваются на десятилетия. В Южном Ливане это очень ярко видно. Тут большое количество населения, но медучреждений, способных оказать ему помощь не хватает. А население бедное, к нам каждый день приходят ливанцы, приходят беженцы из соседней Сирии. Мы оказываем им первую помощь, лечение. Очень много детей, которым невозможно не помогать.

ВСООНЛ: Какая часть Ваших пациентов – ливанцы и сирийцы?

АЧ: Миротворец, как и любой служащий, должен быть здоровым и сильным, поэтому, к счастью, болеют они редко. Оказание помощи миротворцам составляет около 20 процентов, а остальное – местному населению.

ВСООНЛ: А какого рода недуги Вы лечили? Это последствия военного конфликта, травмы, ранения?

АЧ: Профиль заболеваний очень широкий, как и в любой другой стране. Пусть люди говорят на другом языке или выглядят по-другому, болеют-то везде одинаково. Большое количество травм после аварий, порезы различные. Спектр патологий мало чем отличается от работы врача в любой другой больнице.

Но есть то, что меня поразило, с этим я не сталкивался никогда в жизни – большое количество детей из Сирии, которые получили травмы год-два-три тому назад и не получили никакой первой помощи.

Этих детей, да и взрослых, приходится лечить через два-три года после получения травмы. Это сложно. Одно дело, когда лечишь ожог, полученный два часа назад, и когда ожог – два года назад.

ВСООНЛ: А нагрузка здесь больше, чем та, которая была у Вас, скажем, в госпитале в Беларуси?

АЧ: Бывает так, что за день приходят три-четыре пациента. А когда проходят учения, количество травм увеличивается. Здесь много сезонных заболеваний. Много местного гражданского населения, детей, которые заболевают, и нам приходится лечить по 20-30 человек в неделю. Иногда мы неделями, грубо говоря, отдыхаем, а иногда и поспать не приходится.

ВСООНЛ: А с какого рода трудностями Вы сталкиваетесь здесь, как миротворец?

АЧ: Лично для меня, да, наверное, и для любого миротворца, то, что мы не дома, а далеко от него и не один-два месяца. Кто-то в командировке полгода, кто-то – год. Конечно, скучаешь по родным и близким. Можно бесконечно оказывать помощь другим детям, но не видеть своего – тяжело. Для меня это – самая большая трудность.

ВСООНЛ: Мы даже знаем, что у Вас родилась дочь, пока Вы были здесь.

АЧ: Да, моей дочери чуть больше двух месяцев. Конечно, современные технологии, скайп, облегчают, но не спасают. Хочется взять на руки, подержать, но приходится ждать.

А что касается трудностей в работе – я бы назвал их не трудностями, а особенностями. Например, языковой барьер. В начале для меня это была трудность – попадаешь в страну, сталкиваешься с людьми, которые не только не говорят на твоем языке, но даже не говорят на английском или французском, многие говорят на арабском, испанском. Приходится где-то учить, где-то привыкать, где-то вообще приходить к нестандартным способам.

Например, были пациенты из Шри-Ланки, которые общались на языке, мне даже сложно воспроизвести его название, приходилось с помощью переводчика набирать слово на английском и искать его перевод на одном из наречий Шри-Ланки. Таким образом через полчаса я понял, на что жалуется мой пациент, и как его лечить.

Теперь это интересно. Когда пациент приходит и говорит на хорошем английском – это уже слишком легко. А когда приходится помучаться, чтобы разобраться в его проблеме, тогда чувствуешь какое-то удовлетворение.