В ночь на 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции в Украине прогремел взрыв, в результате которого в атмосферу попали 520 опасных радионуклидов, а общий выброс радиации составил 50 миллионов кюри. Для ликвидации последствий страшной ядерной катастрофы в Советском Союзе объявили мобилизацию. В зону аварии были направлены сотни тысяч человек, в том числе мирных гражданских профессий, не имевших ни малейшего представления о рисках и угрозах радиоактивного облучения.

Харьковский художник-график Олег Векленко, как офицер запаса, разделил участь своего поколения, поколения Чернобыля. Четверть века спустя заслуженный деятель искусств Украины, профессор Харьковской государственной академии дизайна и искусств, президент асоциации дизайнеров-графиков «4-й блок» Олег Векленко поделился с Наталией Тереховой фотографиями и воспоминаниями о событии, во многом предопределившем его судьбу.

*****

ОВ: 29 апреля я возвратился домой из своей мастерской и обнаружил на столе повестку странного содержания: «Пожалуйста, возьмите ложку, кружку и военный билет, и придите в школу в пункт сбора». Ну, думаю – какая-то тренировка перед 1 мая. Я взял это все, даже не поужинав, и пришел туда. Это место находилось буквально в одном квартале. Я туда зашел и вернулся домой через два месяца. Вот так со мной и случилось.

Через три дня я оказался там. У меня там были свои обязанности по поводу культурного досуга всех военнослужащих. А это, в основном, где-то 90 процентов, были простые рабочие, водители, учителя, люди разных профессий.

НТ: А когда Вы узнали, что произошла такая мощная катастрофа? И что Вы едете ее ликвидировать?

ОВ: Когда произошла эта катастрофа, мы знали немного раньше. 29 числа по радио передали, но мы не придали этому значения, поскольку передали эту информацию очень осторожно: вот, случилась какая-то авария, последствия ликвидируются. И все. Вы понимаете, что это был Советский Союз. Все это было окружено тайной.

Когда мы уже были в сборном пункте, нас всех сразу распределили по классам. И когда набиралось 30 человек, всех увозили в лес. Это уже была ночь. Переодевали там и на утро все оказались военными. Вот именно в этой школе мне сказали: «Вас направляют в Чернобыль». Ну, направляют и направляют.

Конечно, двигались огромной колонной военных машин – разные БРДМы и специальные моющие машины. Приехали и начали разворачиваться у реки возле Чернобыля. Буквально через полчаса подул ветер со станции и уровни радиации начали подниматься. Нас опять погрузили и перебросили назад. Кроме усталости, особенно в первые дни, ничего не ощущалось. Было желание просто спать.

НТ: Олег, а Вам выдали какие-то защитные маски, перчатки, костюмы?

ОВ: Вы знаете, в первые дни ничего этого не было. Маски – военные поролоновые респираторы – и то были не у всех, к сожалению. А это были самые напряженные дни. На станцию в первые дни выезжала, в основном, разведка. Конечно, у них это было. Но, вы знаете, это не особенно-то и защищало. Потому что человек один-два дня подышит через этот поролоновый респиратор, он же его не выбрасывает, а там накапливается пыль. Вот он и дышит этими радиоактивными веществами. А потом уже, может быть, неделю спустя, начали выдавать, так называемые, лепестки – марлевые респираторы. И это была самая надежная защита, потому что их поносил два часа и выбросил.

И какая была защита? Просто белые костюмы из простой ткани. Нам сначала выдали противохимические, плотные, жесткие и пропитанные чем-то костюмы. Но это было начало мая, ночью холодно, чуть ли не до заморозков доходило, а днем жарко. Когда ты одет во все это, мгновенно покрываешься потом. Больше того, все эти защитные рубашки соприкасаются с телом и вызывают аллергию. Поэтому, это было просто несчастье. Все старались это поменять на белые рубахи.

Я просто сейчас вспоминаю такой интересный случай. Прямо в Чернобыле можно было бесплатно позвонить домой, куда-то в Казахстан или в Россию. Я вспоминаю, что вечером кто-то звонит, а жена его спрашивает: «А у вас есть там защита? Вы же, наверное, там в каких-то скафандрах ходите?» И для меня это было настолько удивительно. Скафандров у нас не было.

Особенно в первый месяц люди старались получить свою дозу как можно скорее. Сначала ее определяли как 50 рентген, которые человек должен был получить и уехать. Потом это снизили на 25 рентген. Люди старались как можно скорее получить ее, нахвататься этих рентген и уехать домой. Чем это заканчивалось, мы сейчас видим.