Недавно посетивший Таджикистан Специальный докладчик ООН по пыткам Хуан Мендес отметил, что в стране существует разрыв между законодательством в области борьбы с пытками и ситуацией на местах.

Координатор Коалиции по предотвращению применения пыток в Таджикистане Нигина Бахриева согласна с этими выводами. По ее словам, прогресс в области законодательства, безусловно, есть, однако соблюдение закона на местах – другой вопрос. Тем не менее, подчеркнула Бахриева, ситуация с деятельностью правозащитников в Таджикистане куда лучше, чем в некоторых соседних странах. В Таджикистане по инициативе правозащитников уже было возбуждено несколько уголовных дел по статье о применении пыток, вынесены приговоры. С г-жой Бахриевой разговаривал Никола Крастев.

*****

НБ: Дела, в основном, рассматриваются против сотрудников органов внутренних дел и чаще всего они бывают по вопросам пыток и жестокого обращения. По тем делам, по которым возбуждено уголовное преследование, они, по большей части касаются систематического избиения задержанных лиц с целью получения признательных показаний в короткие сроки.

Есть у нас серия дел с жертвами, со смертельным исходом. Например, одно дело, которое мы ведем уже в течение нескольких лет, - это дело Исмонбоя Бобоева. Его задержали, а через трое суток выдали родственникам его тело, которое, впоследствии, было отправлено на экспертизу. Оказалось, что он умер в результате применения электрического тока. И вот в течение многих лет родственники пытались добиться возбуждения уголовного дела, а уголовное дело то приостанавливают, то опять продолжают рассматривать. С 2010 года по сегодняшний момент мы не получили никаких результатов, поэтому была отправлена жалоба в Комитет ООН по правам человека.

Нигина Бахриева

Есть и два других аналогичных дела со смертельным исходом. Ими являются дела Сафарали Сангова и дело Согиева. По обоим делам были возбуждены уголовные дела, но не все виновные в применении пыток были привлечены к ответственности, а некоторые из них попали под амнистию. По этим делам мы, по крайней мере, попытались подать иски о взыскании компенсации родственникам погибших. Речь не идет о больших суммах, но в то же время родственники получили компенсацию.

НК: Если сравнить ситуацию с пытками в Таджикистане с ситуацией в Узбекистане и Туркменистане, как вы можете ее охарактеризовать?

НБ: Я могу ее охарактеризовать таким образом, что ситуация в Таджикистане намного лучше, чем в Узбекистане и Туркменистане. В нашей стране, по сути, можно делать заявления, можно вести диалог с государством, можно делать какие-то совместные мероприятия для проведения отдельных реформ в области прав человека и в том числе по вопросам свободы от пыток. Ни в Узбекистане, ни в Туркменистане доступа гражданского общества ко всем этим процедурам и реформам нет. Мы можем делать достаточно серьезные заявления против представителей государственных органов, которые виновны в актах пыток. Это, в принципе, невозможно или может повлечь за собой серьезные репрессии в Узбекистане или в Туркменистане, если такие заявления будут открыто делаться со стороны адвокатов и правозащитников, которые еще работают по вопросам прав человека в этих странах.

Я могу сказать о том, что ситуация в Таджикистане в отношении применения пыток - стабильно-сложная. Нельзя сказать о том, что ничего не делается в этом направлении, есть достаточно большие позитивные шаги. В то же время, как пытки были так они и дальше применяются с единственной разницей, что если несколько лет назад о пытках не говорили и тема была латентной, и, чаще всего, жертвы вообще боялись делать заявления о пытках, то сейчас о пытках стали говорить много, о пытках стали писать очень много, и в связи с этим родственники пострадавших все чаще делают заявления о применении пыток. Поэтому я могу сказать, что в Таджикистане на сегодняшний момент есть благоприятные условия и есть платформа для диалога с властями по вопросам свободы от пыток.