В 1962 году американский пианист Ван Клиберн уже был лауреатом международного конкурса имени Чайковского, а американский бас-баритон Джордж Лондон пел в Большом театре партию царя Бориса. Но карибский ракетный кризис поставил отношения между двумя странами на грань разрыва. Любая случайность могла спровоцировать обмен ядерными ударами. Разгар кризиса пришелся как раз на День ООН. И хотя основные события этой драмы происходили в Москве и Вашингтоне, свою роль в предотвращении катастрофы сыграла ООН.

Петр Мищенко продолжает рассказ об этой малоизвестной странице истории.

*****

С самого начала карибского ракетного кризиса Москва и Вашингтон активно искали выход из критической ситуации. Войны никто не хотел, но при этом и Кеннеди, и Хрущев старались избежать впечатления, что они идут на уступки.

Их выручил Генеральный секретарь ООН У Тан. 24 октября он предложил компромисс: Москва прекращает поставки на Кубу всякого оружия, США снимают военно-морскую блокаду:

«На карту поставлены не только интерсы непосредственно заинтересованных сторон, не только интересы всех государств-членов, но и судьба человечества. Если сегодня Организация Объединенных Наций окажется неэффективной, то она навсегда останется таковой».

Инициатива Генерального секретаря помогла разрядить атмосферу и стала основой для переговоров между Вашингтоном и Москвой.

Уже 25 октября Хрущев ответил У Тану: « я согласен с вашим предложением».

Американская сторона тоже нуждалась в его помощи.

Помощник государственного секретаря США Джозеф Сиско рассказывал тридцать лет спустя:

«Мы ясно дали понять, что заинтересованны в том, чтобы Генеральный секретарь сыграл определенную роль. И фактически первое сообщение о том, что Советы решили повернуть свои корабли, мы получили именно через Генерального секретаря».

Но, прежде чем напряженность пошла на убыль, в Совете Безопасности разыгралось еще одно памятное сражение.

Нащупав основу для урегулирования, Вашингтон в тот же день разрешил постоянному представителю США при ООН Эдлаю Стивенсону публично опровергнуть утверждения Москвы о том, что на Кубе нет наступательного оружия.

Когда советский посол Валериан Зорин, в качестве председателя Совета, дал ему слово, произошла знаменитая схватка двух дипломатов:

«Ну хорошо. Позвольте мне задать вам один простой вопрос: Отрицаете ли вы, посол Зорин, тот факт, что СССР разместил и размещает на Кубе ракеты среднего радиуса действия и пусковые установки для таких ракет? Да или нет? Не ждите перевода. Да или нет?»

« Я не нахожусь в американском суде и поэтому не хочу отвечать на вопрос, который задаётся в прокурорскм плане. В своё время вы получите ответ».

«Сейчас вы находитесь перед судом мирового общественного мнения и можете ответить просто «да» или «нет». Вы отрицали существование ракет на Кубе. Я хочу убедиться, правильно ли я вас понял».

«Продолжайте ваше выступление, господин Стивенсон. В своё время вы получите ответ».

Помощники приготовили Стивенсону речь объемом в 65 страниц. Но его знаменитый ответ, в тот же день попавший во все газеты мира, был экспромтом:

«Если вы этого хотите, я готов ждать ответа пока не замерзнет преисподня. Я так же готов представить наши доказательства непосредственно в этом зале».

И в этот момент помощники Стивенсона внесли в зал Совета Безопасности увеличенные аэрофотоснимки пусковых установок советских ракет на Кубе.

В эти трвожные дни Генеральный секретарь ООН оставался одним из важных каналов связи между Вашингтоном и Москвой.

О его личном вкладе в урегулирование карибского ракетного кризиса мы расскажем в следующем, последнем материале, посвященном этой малоизвестной странице истории Организации Объединенных Наций.