«Что в имени тебе моем?» Как Мэтью Нимец искал новое имя для бывшей югославской республики Македония

17 июня в свой 79-й день рождения личный посланник Генерального секретаря Мэтью Нимец получил подарок – не сказать, что неожиданный. 24 года американский дипломат и юрист Мэтью Нимец пытался помочь Греции и бывшей югославской республике Македонии разрешить спор: Греция возражала против того, чтобы новое независимое государств называлось так же, как и область на севере Греции – Македония. И вот по стечению обстоятельств 17 июня 2018 года лидеры двух государств достигли согласия. С Мэтью Нимецем поговорила Елена Вапничная.

ЕВ: Вы начали заниматься этим вопросом еще в качестве посланника президента Клинтона в 1994 году – 24 года работы и, наконец, решение найдено, стороны заключили соглашение. Что Вы испытываете: облегчение, радость или, может быть, пустоту?

МН: И то, и другое, и третье. Но в целом я доволен – я работал над этим много-много лет, у нас были «взлеты и падения», но все же эти две соседние страны смогли преодолеть серьезные многолетние разногласия и это меня очень радует.

ЕВ: В одном из интервью Вы сказали, что этот процесс был очень увлекательным, поскольку Вам приходилось иметь дело с «труппой, в которой постоянно менялись актеры»: «Представьте театрального режиссера, который ставит «Короля Лира» или «Гамлета» в постоянно меняющихся декорациях и с разными актерами!» Цитируя того же Шекспира: «Что в имени тебе моем?» Почему так важно было найти новое название?

Порой было чувство, что в одной комнате с нами находятся Александр Македонский и его отец Филип Македонский

МН: «Многие думают - как же это скучно: 24 года думать над одним названием, неужели так трудно его придумать – да на этой уйдет не больше 15 минут. На самом деле, тут много вопросов, это не просто имя. Название – лишь «вершина айсберга», с ним связаны вопросы идентичности – для обеих стран. Новое государство на Балканах - бывшая югославская республика Македония - возникло после распада Югославии и ему нужно установить отношения с соседями, в данном случае – с Грецией, одним из крупнейших соседних стран. У этого вопроса есть и историческая сторона, и эмоциональная – до сих пор. Когда мы обсуждали его, то порой было чувство, что в одной комнате с нами находятся Александр Македонский и его отец Филип Македонский – не в качестве исторических фигур, а просто как люди, которые когда-то вышли из комнаты, а потом вернулись. Для этого региона история имеет особенно важное значение».

ЕВ: Стороны договорились, что теперь бывшая югославская республика будет называться Северной Македонией. А какие еще названия обсуждались?

МН: «17 января 2018 года я предложил пять вариантов названия и сказал: мы должны поменять название. По конституции стран называлась Республика Македония, но в ООН и во многих странах использовали ее временное название – бывшая югославская республика Македония, что и произносить-то трудно. Даже бывший Генеральный секретарь Пан-Ги Мун как-то сказал: «Ну решите уже этот вопрос, это же невозможно выговорить». И, кстати, он, действительно, как-то ошибся и сказал «бывшая югославская республика Югославия». Так что я предложил пять вариантов: Республика Северная Македония, который и был в итоге принят, Республика Верхняя Македония, Республика Новая Македония, Республика Вардар Македония (Вардар - это река, протекающая по всей стране) и Республика Македония – Скопье. И я объяснил, что эти названия хорошо звучат, они вполне солидные и ясно обозначают страну, а не что-то другое. Дело в том, что Македония – это большой регион, это целый регион, и государство находится в этом регионе, оно – лишь часть региона. Так что с точки зрения греков, если страна называет себя Республика Македония, то она как бы претендует на весь регион. С этим можно спорить, но так это воспринимала Греция, и Совет Безопасности согласился, что тут, действительно, есть проблема.

Бывший Генеральный секретарь Пан-Ги Мун как-то сказал: «Ну решите уже этот вопрос, это же невозможно выговорить»

Я всегда привожу в пример Скандинавию. Вот, например, Швеция решила называться «Скандинавией», а Норвегия скажет: что это такое? И Дания скажет: вы не Скандинавия, вы – часть Скандинавии.  Это был хороший пример.

ЕВ: Возвращаясь к персонажам, которые менялись на протяжении этих лет, когда приходил, скажем, новый премьер-министр, Вам приходилось начинать все сначала или все-таки была какая-то преемственность?

МН: «Да, лидеры меняются, и я думаю, что личности существенно влияют на историю. Да, существуют какие-то подспудные исторические течения, но именно лидеры определяют приоритеты и оценивают риски, а у лидеров этих двух стран были очень разные подходы к этому вопросу. Бывали периоды, когда для какой-то из них этот вопрос не был приоритетным, и это понятно – у них много других забот, они не могут заниматься всем сразу, приходится выбирать, а выбор зависит и от политических моментов, от ситуации в парламенте, ну и от собственных взглядов.

Я считаю, что это соглашение было-таки заключено благодаря тому, что два лидера – премьер-министры Ципрас и Заев – были «на одной волне» и решили: мы хотим разрешить эту проблему и мы мобилизуем политическую поддержку, мы готовы пойти на риск, мы готовы принять необходимые решения и мы готовы пойти на компромисс. И они выполнили свое намерение. Они смогли установить такие взаимоотношения, которые позволили им изменить ситуацию. Я хотел бы упомянуть министров иностранных дел Катругалоса и Димитрова. Это большие умницы, отличные переговорщики, между которыми тоже сложились конструктивные отношения и которые посвятили этому проекту много времени и сил.

Это был очень интересный вопрос и очень увлекательный проект

ЕВ: Что заставляло Вас столько лет продолжать переговоры?  

МН: «Я не люблю отступать. Во-первых, это был очень интересный вопрос и очень увлекательный проект. Ну и стороны не хотели от меня избавляться. Я им говорил: «Если вы считаете, что если кто-то справится с этим лучше меня, или если вы уже устали от меня, дайте мне знать…». Я горжусь тем, что мне удалось завоевать доверие обеих сторон. И оно не исчезло. Они видели, что я не подыгрываю ни тем, ни другим. Ну, бывало, порой кто-то скажет – вы слишком горячо защищаете другую сторону, но в целом в течение 24 лет мне удалось поддерживать хорошие отношения с обеими сторонами».

ЕВ: Ну, за это время Вы заработали кучу денег: целых 20 с лишним долларов! Ведь Вам платили по доллару в год.

МН: «Да, ООН платила мне доллар в год. Вообще-то я ни разу не получил ни одного доллара. Конечно, мне оплачивали дорогу и гостиницу, но этого одного доллара я так никогда и не видел. Более того, как-то мне прислали письмо, в котором говорилось, что два года назад они за что-то заплатили мне лишних 12 с половиной долларов и просили их вернуть. Я представил этих людей в бухгалтерии ООН, сверяющих гостиничные счета, и подумал: да ладно, верну я эти 12 с половиной долларов, но вы мне, между прочим, так и не заплатили.