Помощник главы ООН: мы уходим от миротворчества в классическом понимании
Мир и безопасность
Миротворцы ООН – порой единственные защитники жителей регионов, где идут конфликты. Вот уже 70 лет «голубые каски» отправляются туда, куда их посылает Совет Безопасности, где они нужны. Но времена меняются, должна измениться и миротворческая деятельность ООН. Как? Об этом Елене Вапничной рассказал помощник Генерального секретаря по вопросам правосудия и верховенства права Александр Зуев.
ЕВ: Пожалуйста, «нарисуйте» портрет среднестатистического миротворца.
АЗ: Во-первых, это будет, скорее всего, представитель развивающейся страны, потому что большинство и военных, и гражданских сотрудников у нас представляют «Группу- 77», то есть это люди из Африки, из Азии, из Латинской Америки. Это человек, который должен хорошо говорить по-английски, а во многим миссиях нам требуется еще и французский язык, поэтому двуязычные специалисты у нас тоже встречаются довольно часто. Это, как правило, кадровые офицеры армии или полиции, если мы говорим о тех, кто служит у нас в униформе. Большинство из них – это офицеры, старшие офицеры, генералы, но есть и рядовой состав, который служит в составе так называемых полицейских подразделений и военных подразделений, которые целиком укомплектовываются одной страной.
Миротворцам ООН приходится работать в различных климатических условиях.
Мы считаем, что наш средний миротворец должен быть очень хорошо подготовлен к миссии, то есть он должен понимать и идеалы, и принципы Организации Объединенных Наций, но и должен пройти соответствующую подготовку во всех отношениях: не только в своей профессиональной области, но и с точки зрения моральных и этических стандартов Организации Объединенных Наций. Обязательным условием является подготовка по недопущению никаких форм сексуальной эксплуатации, насилия и нарушений прав человека в целом, потому что мы, как правило, проводим достаточно тщательную проверку того, как люди служили у себя в стране и не было ли у них каких-то нарушений прав человека, не применяли ли они пыток, не использовали ли насилие в своей работе. Поэтому мы можем сказать прямо, что 99 процентов миротворцев и даже больше у нас вот таким морально-этическим стандартам соответствует. Это должен быть человек XXI-го века. Мы активно используем в своих операциях и дроны, и приборы ночного видения, и разного рода технику, необязательно военную, но и технику, которая просто помогает охранять периметр баз и это все достаточно технологично. Человек должен знать компьютеры, хотя бы иметь базисные знания в области компьютерных технологий.
Обязательным условием является подготовка по недопущению никаких форм сексуальной эксплуатации, насилия и нарушений прав человека
Человек также должен быть подготовлен в профессиональной области. Здесь у нас существуют специальные программы подготовки. Мы использует многие центры: у нас есть такой центр в Италии, в Виченце. У нас есть центр в Домодедово, где министерство внутренних дел специально готовит полицейских для миротворческих сил, у нас много таких центров по миру, и мы с ними сотрудничаем, и там уже происходит, я бы сказал, узкоспециальная подготовка. Во многих случаях нам требуется не усредненный миротворец, а очень квалифицированный специалист. В частности, в полиции ООН нам очень нужны люди, которые могут делать трасологические экспертизы, анатомическими экспертизами нам, к сожалению, приходится заниматься тоже. У нас в рамках ООН существует до 100 разных полицейских специальностей. Сейчас, например, киберпреступность стала очень важна. Нам очень нужны специалисты по организованной транснациональной преступности, и мы сейчас их готовим ,– это особый тип преступности, который распространен в глобальном масштабе и [для борьбы с ней] требуются люди с глобальным пониманием этих проблем.
ЕВ: Что является критерием эффективности и успеха в миротворчестве?
АЗ: Один из членов Совета безопасности, постоянный представитель из «пятерки стран», которые являются постоянными членами Совета безопасности ООН, как-то сказал, когда обсуждалось миротворчество, что это “Crown Jewel” - «королевская драгоценность» -Организации Объединенных Наций. В целом, я вам могу сказать, что на протяжении 70 лет миротворческие контингенты ООН со своими задачами справлялись. Это не значит, что они везде решили проблемы, которые перед ними поставлены, но, как правило, это происходило за пределами миротворческих миссий просто в силу отсутствия политических процессов. У нас, к сожалению, есть пара миссий, которые длятся уже 70 лет, и, конечно, они не свидетельствуют об эффективности разрешения проблем в этой области, но там нет диалога между сторонами конфликта. Мы просто предотвращаем войну и в таком случае противостоим эскалации конфликта или ухудшению ситуации. Улучшение ситуации зависит, в первую очередь, от государств-членов, а не от наших миротворцев. Они только создают пространство для политических процессов, для защиты гражданского населения, для решения других задач, которые у них сформулированы в мандате.
Улучшение ситуации зависит, в первую очередь, от государств-членов, а не от наших миротворцев. Они только создают пространство для политических процессов...
У миротворчества много достижений. Недавно - мне было очень приятно - Генеральный секретарь доверил мне представлять в Совете Безопасности его предложение по закрытию нашей Миссии в Либерии. Это была успешная Миссия: я Вам могу сказать, как человек, который был в Монровии в 2004 году – сразу после того, как гражданская война там закончилась. Там, конечно, была очень тяжелая ситуация во всех отношениях: гуманитарная, с правами человека, с проблемами разоружения бывших участников военных формирований, которые участвовали в гражданской войне. Сейчас прошли выборы и нормальная, спокойная передача власти, что не всегда бывает. Там прошли все необходимые выборные процессы, есть стабильные политические процессы, улучшается экономика, поэтому мы с чистым сердцем предложили закрыть Миссию в Либерии. Незадолго до этого мы таким же образом закрыли Миссию в Кот-д’Ивуаре, который в России чаще называют Берегом Слоновой Кости. Там тоже был долгий и сложный процесс, но там были успешны решены основные проблемы. Поэтому я думаю, что позитивный багаж в содействии в разрешении конфликтов, установлении мира у нас накоплен довольно большой.
...еще одна из причин, почему нам надо реформировать миротворчество: мы не можем смириться с тем, что у нас каждый год погибает больше ста человек, как было в прошлом году в различных миссиях
Есть и проблемы у нас: не только проблемные миссии, где политические процессы заморожены, но и проблемы с качеством подготовки миротворцев, с их поведением, с эффективностью их операций, особенно в тех случаях, где мы сталкиваемся не с традиционным миротворчеством, когда есть два государства в конфликте, а мы создаем буферную зону, в которой находятся миротворцы и предотвращают прямое военное соприкосновение враждующих сторон. У нас, к сожалению, есть такие ситуации, как Центральноафриканская Республика, как Южный Судан, где существуют так называемые асимметрические угрозы. Там нет войны с соседними государствами, там воюют вооруженные группировки внутри самой страны, и роль миротворцев гораздо сложнее, потому что они должны защищать гражданское население, а не только мандат и себя, как они делают традиционно в соответствии с нашими принципами. Если мы посмотрим на такие страны, как ЦАР, как Мали, да и Южный Судан, там не просто правительство и оппозиция как две конфликтующие стороны, а множество криминальных и политических, террористических группировок. Большинство из них вооружены, большинство из них не чувствуют себя связанными никакими кодексами поведения, поэтому нападают и на наших миротворцев. Это еще одна из причин, почему нам надо реформировать миротворчество: мы не можем смириться с тем, что у нас каждый год погибает больше ста человек, как было в прошлом году в различных миссиях. Больше всего в том же Мали. Но и в других миссиях, к сожалению, у нас гибнут миротворцы, а уж сколько раненых, трудно даже сказать.
Мы посчитали все наши боевые потери за 70 лет: больше 3,5 тысяч миротворцев погибли...
Мы посчитали все наши боевые потери за 70 лет: больше 3,5 тысяч миротворцев погибли, и гораздо больше раненых и тех, кто остался жив, но пострадал, мог стать инвалидом и понести тяжелые травмы. Поэтому все в комплексе: новые политические реалии, проблемы с контингентом, который мы хотим более качественно подготавливать, проблемы решения конфликтов в той ситуации, когда нет очевидных ярко выраженных сторон, которые поддерживали бы мирный процесс, а мандат Совета Безопасности все-таки существует, и его надо выполнять, - все это вместо и привело нас как новое руководство к идее, которую поддержал Генеральный секретарь и официально ее представляет: выдвинуть инициативу, с которой Генеральный секретарь уже выступил впервые официально 28 марта в этом году на Совете Безопасности. Она называется в переводе на русский «Действия для миротворчества». Имеется ввиду программа позитивных действий по усилению и улучшению качества миротворческих операций.
ЕВ: Вообще, вот так послушать Вас и вспомнить, что миротворчество вообще не задумывалось государствами-основателями ООН, о нем нет ни слова в Уставе, в общем-то «отцом» миротворчества стал Даг Хаммаршельд. Сейчас перед миротворцами стоят колоссальные задачи и совершенно не те, что были при Даге Хаммаршельде и даже десять лет назад. То есть если раньше это была защита населения и наблюдение за соблюдением мирного соглашения, как правило, между странами, то сейчас, как Вы говорите, и участники конфликтов совершенно другие, и приходится работать в условиях вооруженных противостояний, а не поддерживать мир, потому что его там просто нет, и заниматься правами человека, и экономическим развитием, и, так сказать, строительством государства. То есть похоже, что вообще нужно изменить саму философию миротворчества и подход к нему.
Александр Зуев: как изменится миротворчество ООН
АЗ: Это, без сомнения, правильно. Но, во-первых, надо сказать, что, хотя в Уставе ООН отцы-основатели Организации не предусмотрели такую специальную функцию, но, если мы посмотрим на несколько глав Устава, они явно подразумевают операции по поддержанию мира или по принуждению к миру. Такой язык в Уставе содержится: это седьмая, восьмая главы Устава. Они фактически легитимизировали это решение о создании миротворческих сил. Трудно было предвидеть 70 лет назад те реалии, в которых мы работаем. Там нет, например, ни одного слова о борьбе с наркотиками и с организованной транснациональной преступностью, но у нас существует целое большое агентство в Вене, которое занимается только этими проблемами, но было создано гораздо позднее, чем был принят Устав. Таких примеров много. Это уже позднее решала Генеральная Ассамблея, которая создала очень много специализированных учреждений и много новых департаментов. Они, кстати, трансформируется даже сейчас. Если Вы посмотрите, то мы уходим от понятия классического миротворчества. С первого января наш департамент будет называться, как «Департамент по вопросам мира» или «Департамент по операциям в области мира», но это уже не будет исключительно только миротворчество, которое связывается, как правило, с нашими миротворческими миссиями, потому что понятие мира гораздо шире, и мандат становится шире: мы работаем над предотвращением конфликтов, мы работаем над предотвращением повторения конфликтов в тех ситуациях, когда нам как-то удалось содействовать разрешению какой-то кризисной ситуации. В любом случае, природа [деятельности] сейчас совершенно уже другая.
Если Вы посмотрите, то мы уходим от понятия классического миротворчества
Тоже есть еще другой момент. Генеральный секретарь Антониу Гутерриш откровенно, если не жестко и прямо, сказал Совету Безопасности, что мы часто работаем в ситуации, где мы занимаемся миротворчеством в тех объективных условиях, когда нет мира, который нужно поддерживать, и нет даже понимания каких-то намеков предварительных соглашений перемирия или хотя бы военной деконфликтации и разведения сторон. Становится обстановка более сложной. Чтобы отвечать на такие современные вызовы, нам нужны другие качества у миротворческих контингентов, но еще и у лидеров. Как часть новой инициативы, мы специально обращаем внимание на подготовку высшего руководства миротворцев, включая специальных представителей Генерального секретаря, их заместителей, командующих вооруженными контингентами, полицейских комиссаров, которые руководят уже в миссиях соответствующими компонентами. Им уже нужно иметь другие качества. Это не просто традиционные полицейские или военные навыки, нужны хорошие политические, дипломатические навыки, чтобы вести переговоры в сложных условиях с многим числом сторон, которые могут иметь совершенно различные представления, понятия и подходы к проблеме. Поэтому это будет тоже частью реформирования миротворчества. Мы уделяем больше внимания не только подготовке рядового офицерского состава, но уже на высшем уровне для генералитета и политического руководства миссии. Это будет являться очень интересным вызовом, который нам предстоит обсудить и ответить на него какими-то действиями.
ЕВ: Могу только пожелать успехов!
АЗ: Спасибо.