Но д-р Магтымова, поработавшая в странах, переживающих конфликт, призналась, что никогда прежде не видела таких разрушений. А тут еще и COVID-19. Сегодня в Сирии зарегистрировано порядка 13 тысяч случаев заражения.

АМ: Все эти зарегистрированные случаи, о которых мы сейчас говорим, ни в коем случае не соответствуют реальным цифрам. Есть очень много случаев, в том числе смертельных. Их больше, чем статистика дает. Нет хорошего уровня тестирования, хотя ВОЗ помогала и продолжает помогать развивать потенциал тестирования. Сейчас мы говорим о десяти лабораториях с возможностями ПЦР-тестирования. 

Когда мы делаем статистическую оценку, анализы, мы видим, что в некоторых провинциях очень высокое соотношение положительных результатов. Это означает, что мы измеряем только «верхушку айсберга». Поскольку большого потенциала тестирования нет, тестируются только люди, которые либо имели контакт с ковидными больными, либо они госпитализированы и находятся в тяжелом состоянии. 

Первый случай заболевания коронавирусом в Сирии был 22 марта 2020 года. И потом правительство сразу, уже 24 марта, больше, чем на два месяца, до 27 мая, объявило комендантский час, и люди не выходили на улицу, не посещали людные места. Все были, в основном, по домам. И это некоторым образом помогло замедлить передачу. Но потом в других странах тоже стали вводить комендантский час, стали закрываться экономические возможности. И люди стали возвращаться по домам. Сирийцы тоже стали возвращаться домой. К июню-июлю вернулись тысячи сирийцев. И хотя благодаря принятым мерам передача уменьшилась – Вы помните, во многих странах «первая волна» была еще весной, – здесь же были только единичные спорадические случаи. Только после июля такие единичные случаи превратились в кластеры, а потом уже пошла волна широкой передачи населением, когда мы уже не можем отследить контакты. 

У них выбор: либо умереть с голода, либо умереть от COVID

Когда стало увеличиваться число людей с симптомами, тех, кто нуждался в карантине, кто нуждался в госпитализации, когда уже не стало хватать у государства возможности госпитализировать людей, начали принимать другие меры. Говорили, «вы можете идти и продолжать карантин дома в течение пяти дней». Но, как мы уже говорили, сирийцы очень страдали, сейчас уже больше половины, около 9,3 миллионов, не могут сказать, как им существовать дальше. Отчасти, для них выбор: либо умереть с голода, либо умереть от COVID.

ЕВ: Все очень радовались, когда появились первые вакцины. И на них возлагают большие надежды. Но мы знаем, что, к сожалению, большинство прививок сделаны и будут делаться в богатых странах, многие страны вообще еще не получили прививок, ни одной вакцины к ним не поступило. В Сирии тоже пока ничего нет, и даже планы через эту прекрасную платформу COVAX, которая должна как раз помочь получить вакцины тем, кто не в состоянии приобрести их самостоятельно, таковы, что только 1 миллион 20 тысяч должны прийти, охватят лишь 3 процента населения, наиболее уязвимого – тех, кого в первую очередь вакцинируют во всех странах. Только 3 процента! Почему такая ситуация, почему никто не спешит помочь многострадальной стране?

АМ: Сирия – одна из 92-х стран, которые могут получить вакцину через COVAX. Вы правильно сказали, это будет 1 миллион 20 тысяч доз. А в три процента в основном входят медработники и работники служб социального обеспечения. И только потом уже будут другие этапы: взрослое население, старше 55 лет, и потом население, которое имеет какие-то хронические заболевания, кто подвержен риску заразиться COVID-19. Мы не знаем, сколько вакцин в итоге будут готовы и будут одобрены ВОЗ. 

Читайте также

Глава представительства ВОЗ в Сирии: «Если людей оставить в покое, дать им мир, они готовы созидать»

Естественно, COVAX будет работать только с вакцинами, одобренными ВОЗ. Сейчас таких вакцины три. Российская вакцина, китайские и несколько других вакцин находятся на рассмотрении ВОЗ. Как только эти вакцины будут рассмотрены, наверное, будут заключены соглашения с COVAX, чтобы проявить солидарность с такими странами, как Сирия. 

ЕВ: Вы приехали в Сирию из благополучного Омана, потому что Вы считали, что Сирия нуждается в помощи. Но тогда еще вопрос COVID-19 не стоял так остро, не было такой гуманитарной катастрофы, как сейчас, хотя медицинская инфраструктура была разрушена, медиков не хватало и так далее. Вы не жалеете? 

АМ: Абсолютно не жалею, Елена. Я, признаюсь честно, чувствую себя очень, очень, очень уставшей, наверное, так же, как и все остальные – даже те, кто был в благополучных странах. Я смотрю, сколько мы сделали, как мы сделали, что мы сделали, что еще надо сделать. Мы смотрим на 2020-й год, который был очень-очень серьезным испытанием для всех нас, для всего человечества.  

И мы видим, что происходит сейчас. 2021-й год дает нам надежду. И я хочу сфокусироваться сейчас на этой надежде. Пока мы еще не победили COVID-19, мы должны все равно его контролировать, выявлять. Мы собираемся расширить программу тестирования, улучшить лабораторную ПЦР- диагностику – на границе сейчас находится еще шесть ПЦР-машин.  

Вакцинацию от COVID-19 мы как бы ставим на рельсы этой очень сильной программы иммунизации

И это делается. Это то, что мы должны делать каждый день. Мы все сейчас – большинство людей в моей команде, включая меня саму, – сконцентрировались на этой надежде, на том, чтобы получить вакцины, на том, чтобы доказать, что мы можем действовать и вакцинировать население. 

Вы знаете, национальная программа вакцинации в Сирии – одна их самых сильных вертикальных программ здравоохранения, ей больше 40 лет. Я с гордостью могу сказать, что за весь 2020-й год не было ни одного случая вспышек заболеваний – на всей территории Сирии, включая лагеря беженцев и другие территории, где идет война до сих пор, – но ни одного случая эпидемиологических вспышек болезней, которые можно предотвратить с помощью вакцинации, не произошло, несмотря на все трудности. 

Фото ВОЗ в Сирии

Команда ВОЗ в Сирии работает с упорством и надеждой, чтобы помочь сирийцам.

Сейчас мы вакцинацию от COVID-19 как бы ставим на рельсы этой очень сильной программы иммунизации. Конечно, вакцинироваться будет взрослое население, не детское, но мы готовы приступить к работе. Мы прилагаем к этому все усилия, работая с нашими партнерами – Детским фондом ООН (ЮНИСЕФ) и Министерством здравоохранения Сирии, а также с различными партнерами на северо-западе и северо-востоке страны.  

С Акджемал Магтымовой беседовала Елена Вапничная.