Глобальный взгляд Человеческие судьбы

Синхронные переводчики в ООН: «Мы только в звуке, только в слове»

Переводчики-синхронисты работают на заседании Генарльной Ассмблеи ООН
Фото ООН/Л. Фелипе
Переводчики-синхронисты работают на заседании Генарльной Ассмблеи ООН

Синхронные переводчики в ООН: «Мы только в звуке, только в слове»

ООН

Общие прения в Генассамблее приближаются к концу. Когда разъедутся высокие гости из 193 стран-членов ООН, многие в Организации вздохнут с облечением: сотрудники службы протокола и пресс-службы, стенографы и работники кухни, охранники и, конечно, синхронные переводчики, работавшие с раннего утра до позднего вечера. Елена Вапничная поговорила с Анной Успенской, которая на нынешней сессии, например, в числе множества других переводила выступления Генерального секретаря и президента Трампа.

ЕВ: Вы помните первую Генеральную Ассамблею? С каким чувством Вы ее ждали? Как она прошла?

АУ: Да, я помню свою первую Генеральную Ассамблею, потому что она, в некотором смысле была уникальная. Дело в том, что это единственная сессия Генеральной Ассамблеи, которая проходила не в историческом зале Генеральной Ассамблеи, который всем знаком по кадрам еще из черно-белой хроники. Это было временное здание, построенное на период ремонта исторического зала Генеральной Ассамблеи. Там попытались воспроизвести даже знаменитую трибуну из темно-зеленого мрамора, но все равно недоставало торжественности обстановки в этом временном зале.

Этим запомнилась первая сессия Генассамблеи мне. Помню курьезный случай, который произошел на первом для меня заседании во время общих прений. Я пришла готовая, но волнуясь, потому что это можно сравнить с эмоциями человека, который приходит на экзамен.

Я в ожидании начала заседания перелистывала правила процедуры ГА, чувствовала растущее напряжение, навеваемое залом и обстановкой, потом заметила, что в соседней кабине сидит уже многоопытный коллега, который сосредоточенно изучает какие-то материалы.

Я присмотрелась и увидела, что он решает кроссворд и пьет кофе. Это оказало на меня благоприятный эффект, я расслабилась. Я вызываю эту сценку в памяти, чтобы снять напряжение перед особенно ответственным заседанием.

ЕВ: Когда Вы погружены в работу, я предполагаю, что Ваша работа требует очень большой концентрации. Попутно Вы осознаете, замечаете мелочи в поведении мировых лидеров?

АУ: Только работа. Мы иногда не смотрим на людей, просто их не видим, потому что на мониторе не идет эта картинка. Мы только в звуке, только в слове. Переводчик – рупор.

Бывают ораторы, которые выступают эмоционально, а переводчик как нейтральный посредник должен сохранять ровную интонацию, не вестись на эмоции. Мы стараемся за этим следить, а эмоциональность передаем другими способами – выбираем из синонимического ряда более окрашенные выражения.

Не всегда бывает просто отказаться от тех эмоций, которые оратор передает, особенно на заседаниях, где выступают люди, пережившие трагедии. Тогда это проходит через нас, и долго не отпускают эти тяжелые ощущения.

ЕВ: Можете вспомнить выступления, которые было особенно трудно переводить? Приходилось как-то изворачиваться? Бывают люди, которые говорят быстро, а текста выступления – нет, или у человека сильный акцент.

АУ: Такие случаи бывают. Здесь, во-первых, рассчитываешь на свою подготовку. Готовиться тоже не всегда просто. Наша команда – Русская служба переводчиков – ведет постоянную работу с терминологической базой, которую мы сами создаем, пополняем после каждого заседания. Мы обмениваемся какими-то своими переводческими находками друг с другом, пользуемся результатами работы наших коллег из письменной переводческой службы, которые, прежде всего, ищут самые лучшие уместные варианты для новых терминов, которые появляются здесь в ООН. Но вообще тексты выступлений часто нам вовсе не приносят, иногда приносят за несколько минут до начала этого выступления, поэтому предметно к какому-то выступающему нам подготовиться не всегда удается.

Здесь нужно полагаться на свою общую эрудицию, на понимание политических нюансов, на знание каких-то мировых событий, конъюнктуры. И, конечно, на верное плечо коллеги, который сидит рядом, который может в каком-то случае что-то подсказать.

ЕВ: Вы упомянули письменную службу, и Вы успели «посидеть на двух стульях», так сказать. Работали и в письменной службе, и переквалифицировались в синхронного переводчика. Что Вам больше нравится? Что легче, что тяжелее?

АУ: Действительно, когда я только пришла на работу в Организацию, я работала письменным переводчиком. Это была очень интересная и важная школа, потому что там меня научили большому уважению к слову, к терминологии, научили работе с текстом. Это – важное подспорье в моей сегодняшней работе синхронистом. Но еще когда я училась в университете, я чувствовала гораздо большую склонность к работе устным переводчиком. А сейчас я просто счастлива, потому, что я нашла себя. Я работаю на той работе, которая доставляет мне огромное удовольствие. Я действительно люблю синхронный перевод. Это два разных вида деятельности.

ЕВ: Я помню, в начале 90-х годов мой приятель-синхронист привел меня к себе в кабинку, где я просто сидела и наблюдала. Это вызвало огромный ажиотаж в других службах – у русских синхронистов появилась женщина, они решили. То есть, тогда это было невероятным событием. Сейчас, я знаю, что Вы – не единственная женщина в службе русских переводчиков. Как Вы общаетесь? Как там, гендерный баланс соблюдается?

АУ: В целом сейчас женщин становится больше на разных должностях. Даже среди делегатов все больше и больше женщин, которые представляют страны, и поэтому вполне логично, что это веяние ощущается и в переводческих рядах тоже. И в русской кабине действительно оно заметно – женщин стало больше. Когда я пришла на работу, коллеги из других кабин говорили, что приятно видеть, что, наконец, и русская кабина приобретает не только мужское лицо и мужской голос, но женское тоже.

Вообще-то я могу сказать, что не так важно, женщина или мужчина твой напарник, твой партнер по кабине. Главное, чтобы это был профессионал, в котором ты уверен. Для нас это большая профессиональная переводческая гордость, мы уверены друг в друге. Поэтому, когда я иду на работу, я предвкушаю и удовольствие от работы и удовольствие от общения с коллегами, которых очень уважаю.