АЧ: Мы не просто коренной народ, мы государствообразующий народ на территории Крыма. То есть [я приехал, чтобы рассказать о] ситуации, которая сегодня сложилась с нашим народом, на территории Крыма. Рассказать о том терроре, который происходит по отношению к нашему народу со стороны Российского государства. Стоит угроза существованию нашего народа как коренного, идёт монотонный процесс выдавливания нас со своей исторической родины. На сегодняшний день, по разным оценкам, от 500 [тысяч] до миллиона человек с материка, из России заселяются на территорию Крыма для того, чтобы нивелировать роль коренного народа, для того, чтобы иметь там под рукой лояльное население. И этого мало: Российская Федерация монотонно уничтожает историческую память крымско-татарского народа как народа, имеющего право на свою государственность. Запрещаются мероприятия касательно исторических дат, в том числе - памятная траурная дата 18 мая 1944 года, когда депортировали весь народ с территории Крыма. И в этом ответственность опять-таки Российской Федерации, в первую очередь. Идёт монотонное уничтожение исторического наследия, что связано опять-таки со стиранием следов и прав нашего народа на эту землю.

ЕВ: Я хотела Вас спросить немножко об истории Вашей семьи, коль мы говорим об исторических корнях. Вы можете немножко рассказать?

АЧ: Да, мои родители… К сожалению, мама умерла, пока я находился в тюрьме. Отец живой, но тоже сейчас в Крыму. И вообще моя семья, конечно, в сложной ситуации, как и многие тысячи семей крымских татар. Половина семьи у меня сейчас на оккупированной территории. Как Вам известно, меня просто, не спросив, вывезли с моей родины. Отец у меня южнобережный, мама тоже. Мы делимся на несколько этносов, у нас есть степные – ногаи, как мы говорим – крымские татары, есть южнобережные – ялыбойские мы их называем. Так вот, я отношусь именно к ялыбойским, к южнобережным. Отец у меня алуштинский, мама корбекальская – тоже рядом с Алуштой. Но жена у меня – ногайка, степная, наша, коренная. Вы знаете, у меня сейчас оба сына поехали домой в Крым: одному 15 лет, другому 21 год. И несмотря на все эти риски, которые испытывают мои соотечественники с возможностью посещать дом, я рад, что мои дети не хотят терять связь со своей родиной.

Я не был подвергнут по возрасту депортации: я родился и вырос уже в депортации, но все 52 года я жил с психологической травмой, что меня обвиняли в предательстве, мне не дали возможности долгие десятилетия вернуться домой, уж не говоря о том, что родиться на своей родине. В домах моих предков поселили совсем чужих людей, сделали изгоями целый народ.

ЕВ: А где Вы выросли?

АЧ: Я родился и вырос в Самарканде, Узбекистан.

ЕВ: И когда Вы смогли вернуться?

АЧ: Все судьбы депортированных крымских татар очень похожи. Мы первую попытку перебраться в Крым предприняли в 1979 году, и многие тысячи семей пытались на волнах той оттепели, думали, что некоторые послабления в режимах, санкциях Советской власти против крымских татар. Они пытались попасть домой в Крым, но их повторно депортировали, наказывая большими штрафами якобы за нарушение паспортного режима, а многих ещё и сажали на год-два за нарушение этого режима. Так вот, наша семья их четверых детей и родителей попыталась въехать в Крым – 24 часа дали отцу на то, чтобы покинуть Крым. Мы уже не вернулись в Самарканд, а остались на Кубани, и долгие 10 дет ждали, когда мы сможем вернуться на родину. И вот в 1989 году нам удалось вопреки той же Советской власти, той же системе КГБ. С самой активной частью нашего народа мы предприняли первые попытки – стали возвращаться на родину, и они дали результат.

ЕВ: Как Вы поддерживаете связь со своими соотечественниками в Крыму? Я знаю, что даже специалисты ООН по правам человека туда не могут попасть, Меджлис запрещен Российской Федерацией. Откуда к Вам поступает информация о ситуации там?

АЧ: Несмотря на запрет Меджлиса, органы национального самоуправления крымско-татарского народа, избранные самим народом, продолжают функционировать. Национальное движение не остановилось, не замерло. Был период такого «шокового» состояния - это 2014 год. Сегодня практически все эти активисты активно работают, и у нас есть тесная прямая связь с ними, поэтому нам так легко мониторить ежедневно, ежечасно все процессы, которые происходят в Крыму. 

ЕВ: Работают какие-то СМИ крымско-татарского народа в Крыму? В ООН говорили о том, что они и закрываются часто, и подвергаются давлению.

АЧ: Сегодня нет не только независимых, но хотя бы имеющих возможность хоть каким-то образом подавать факты, соответствующие действительности. Не осталось таких СМИ. Но у нас очень сильно активизировались гражданские журналисты. Это люди, которые в таких тяжелых условиях взяли на себя роль доносить до всего мира истинное состояние дел из жизни общества на территории оккупированного Крыма. 

ЕВ: Форум в свое время принял Декларацию прав коренных народов, но насколько я знаю, на Украине так и не принят закон о защите коренных народов. Какие там перспективы? И насколько он, собственно, важен? Можно ли будет его выполнять?

АЧ: Действительно, мы готовим сейчас изменения в Конституцию Украины по поводу того, в чем и есть смысл и ценность статуса коренного народа - быть хозяевами своей земли: то есть определение форм правления, форм государственности. Но вот, как Вы сказали, защита законных прав - это то, с чем нам только предстоит определиться в рамках Конституции Украина. Мне сегодня понравилось выступление экс-президента Генассамблеи, в котором он сказал, что одного понимания проблем коренных народов мало - нужно разрабатывать действенные механизмы для реализации прав коренных народов. Думаю, что сейчас мир стоит на пороге того, что такие мощные институты, как ООН, тоже должны реформироваться. Мы здесь собираемся не для того, чтобы петь, плясать, танцевать и показывать свою самобытность. Мы здесь собираемся для того, чтобы мир нес ответственность за развитие коренных народов.