Глобальный взгляд Человеческие судьбы

Интервью с сотрудником Службы безопасности ООН Михаилом Давыдовым

Интервью с сотрудником Службы безопасности ООН Михаилом Давыдовым

 АУ: Михаил, расскажите о вашем пути в ООН: как вы оказались в ООН, как получилось так, что вам довелось служить в Южном Судане, что вам приходилось там делать?

МД: Да, действительно, путь от простого полицейского в России до представителя страны за рубежом, в миссии ООН в Южном Судане, оказался непростыми и довольно долгим. Я родился в Алтайском крае, это Южная Сибирь. Когда в Нью-Йорке ты кому-то говоришь, что ты из Сибири, это вызывает сумасшедшие эмоции у всех. Всё началось с того, что я родился в семье полицейского, то есть мой отец был полковником полиции, человек ориентированный на полицейскую, тогда еще милицейскую, службу. Получилось так, что я, увлекаясь иностранными языками, вместо лингвистического института пошёл в институт МВД в городе Барнауле Алтайского края. Пять лет там проучился. Учился здорово, закончил с отличием, получил красный диплом. К сожалению, за полгода до моего выпуска мой отец погиб в автокатастрофе. И я продолжил это полицейское занятие. Я получил распределение в Управление экономической безопасности, получил рекомендации. Работа была очень интересная. Мои руководители потом пошли на повышение в Москву, в столицу: у меня были руководители высшего класса.

АУ: Как водится, надёжного сотрудника они пригласили с собой?

МД: Абсолютно верно! Они пригласили меня в подразделение Московского уголовного розыска. Как получилось с ООН… Мои представители отдела кадров в Москве получили запрос из Главного управления о предоставлении информации о сотрудниках, владеющих иностранными языками. Так как у меня было написано, что я когда-то в школьные годы учил английский язык, мою кандидатуру отправили. Абсолютно не думая о результатах я продолжал работать. Я уже забыл про это. Спустя, скажем, год мне позвонили и сказали, что приглашают на прохождение экзаменов в Институт повышения квалификации, который находится в Домодедово.

АУ: Это то, что известно как центр подготовки миротворцев ООН?

МД: Да, абсолютно верно. И я туда приехал, прошёл все экзамены. Был довольно серьезный отбор. Прошел все эти экзамены и уехал обратно. Результатов никто не знал. Спустя год на меня вышли и сказали: «Не хотите поехать в Южный Судан?».  Я говорю: «Да, мне было бы интересно, потому что я не женат и в целом дух приключений во мне всегда присутствовал».  Поэтому 24 декабря 2016 года, ровно в мои 30 лет, мы вылетели из аэропорта «Внуково» в сторону Южного Судана.

АУ: Интересный способ отметить День рождения…

МД: Да, на борту рейса «Эмирейтс». Было очень интересно. Мы прилетели сначала в Уганду, потому что в Уганде находится распределительный центр региона. И оттуда мы были направлены в Южный Судан. Мы прилетели в город Джуба. Это столица Южного Судана. Я получил распределение в «красный штат». «Красный штат» – это штат с наибольшей вероятностью боевых столкновений. То есть наиболее напряжённые штаты назывались «красными» там.

Несколько слов о формате работы полицейских в Южном Судане. Нашим мандатом там был «защита гражданского населения». Если говорить простым языком, то на территории Южного Судана, который отделился в 2011 году, очень много внутренних распрей, основанных на религии, основанных на принадлежности к разным племенам. В связи с этим, в рамках деятельности мандата по защите гражданского населения, ООН организовывала лагеря внутренних переселенцев. Это не беженцы, как многие привыкли называть… Для того, чтобы они безопасно там хотя бы жили, получали первоначальную медицинскую помощь. Наш лагерь составлял около 50 тыс. человек. Это огромный лагерь, и мы начинали с того, что просто патрулировали, либо осуществляли контрольно-пропускной режим лиц.

АУ: Это палаточный лагерь?

МД: Это палатки, да. Также были подразделения из разных стран, которые приезжали и строили эти палатки, возводили мини дома для этих семей. Администрация лагеря занималась расселением, обеспечением первоначальных потребностей. Воду давали, рис… Мы осуществляли исключительно полицейские функции. Несмотря на то, что должности наши звучали как «полицейский советник ООН», изначально мы непосредственно работали на территории. То есть мы патрулировали, мы осуществляли контрольно-пропускной режим. Мы принимали людей, мы проверяли людей, чтобы не было запрещённых средств, оружия, наркотических средств (там это очень распространено), проводили поисковые мероприятия, прочесывали местность внутри лагеря. Вся наша деятельность только внутри лагеря. Все, что вне лагеря, – это задачи военных. Полицейские работают только внутри. Прочесывали местность, осматривали палатки на предмет запрещенных препаратов.

АУ: Вы фактически обеспечивали безопасность внутренней жизни этого палаточного лагеря, чтобы люди, отказавшиеся в нём, бежавшие от каких-то невзгод извне, чувствовали себя в безопасности?

МД: Да. И как раз на фоне обеспечения этой внутренней безопасности представительство ООН в регионе совместно с представителями этих племён пытались организовать переговоры, чтобы наладить мирное сосуществование регионе. Если его удавалось наладить, лагерь переставал существовать. Такие случаи были в Южном Судане. Либо, наоборот, если нарастала агрессия взаимная, появлялись новые лагеря.

Плюс ко всему, мы проводили разные тренинги, связанные с правами человека, пытались поделиться своим опытом. И, помимо обеспечения охраны на территории лагеря, у нас был элемент наставничества: мы очень тесно взаимодействовали с местными полицейскими, делились своим опытом, получали какую-то информацию от них, узнавали новое о различных традициях на территории. И я думаю, что это был взаимный обмен полезной информацией и полезным опытом.

Не везде в Южном Судане, но в отдаленных уголках, например, в Малакале, где мы работали, сохранился обычай покупки жен: человек, жених, приходил, и велись переговоры о цене дочери, допустим. Исходя из разных качеств этой девушки, вплоть до роста, образования, здоровья, каких-то умений бытовых формировалась цена.

АУ: То есть вам приходилось объяснять, что это – как минимум – неправильно? Как строилась такая работа?

МД: Аккуратно, очень аккуратно мы говорили, что, если вы хотите, скажем, развиваться как весь остальной мир, то мы предлагаем вам обратить внимание на то, что равенство мужчин и женщин – это правильный путь. Мы никоим образом не ставили под сомнение их внутренние ценности, потому что изначально это вызвало бы отторжение. И все мосты, которые мы навели, однозначно были бы разрушены. Поэтому мы очень аккуратно, очень деликатно рассказывали, что мы бы хотели предложить парадигму общества, где женщины равны с мужчинами, где не нужно ущемлять права находящегося рядом с тобой человека, а нужно поддерживать и уважать женщин.

АУ: В вашей работе в составе полицейского контингента в Южном Судане какие бы яркие моменты вы вспомнили? Что наиболее запомнилось, и что вы можете отнести к своим достижениям служебным?

МД: У нас очень интересный коллектив был, со многими мы до сих пор общаемся, до сих пор дружим очень плотно. Несколько ребят, так же как и я, попали в Организацию Объединённых Наций. Чего-то супер яркого… Это, знаете как? Если в твоей работе секьюрити нет ничего яркого, значит, работа идёт правильно. Вот у нас такая же история: эксцессов никаких не было.

АУ: Как получилось, что после службы в миссии в Южном Судане вы оказались в Нью-Йорке в Службе безопасности Организации Объединенных Наций?

МД: Когда я работал в Миссии ООН в Южном Судане полицейским советником, нам приходилось общаться непосредственно с работниками ООН на месте. И мне сказали: «А ты не хочешь попробовать себя непосредственного не полицейским от страны, а работником ООН, чтобы твоим работодателем выступала Организация»? Ходило мнение, что невозможно попасть куда-то типа Нью-Йорка сразу. Но я направил свою анкету, и через около, может быть, полугода, может быть, больше мне пришло сообщение. Я был в Южном Судане. Мне пришло сообщение: «Вы были предварительно отобраны, мы приглашаем вас в Нью-Йорк на испытания». Это было необычно, потому что в основном все испытания проводятся удаленно. То есть ты проходишь собеседование, ты пишешь какой-то тест… Но вот у моего подразделения здесь особые требования: нужно было приехать. Я до этого никогда не был ни в Нью-Йорке, ни в Штатах. Так что это было очень необычным для меня решением в принципе сюда приехать.

АУ: Сейчас чем вам приходится заниматься? Вы теперь отвечаете за безопасность – чему вам приходится учиться по ходу приобретения этих новых функций в своей работе?

МД: Я думаю, что я бы использовал скорее слово «совершенствовать» навыки приобретённые. Вот эти зачатки работы с международным сообществом, они появились как раз с Южного Судана. То есть там я впервые столкнулся с полицейскими из разных стран, с представителями разных стран. Здесь примерно такая же ситуация. Я очень благодарен своему коллективу, моим руководителям: очень тепло меня приняли. И у нас огромное количество представителей разных стран абсолютно. Мы с ними очень хорошо дружим внутри. Основной «челлендж», на мой взгляд, который здесь присутствует – это уровень лиц, с которыми ты имеешь дело. У тебя нет права на ошибку. Например, 77-я сессия Генеральной Ассамблеи: мне выпала честь работать внутри Зала Генеральной Ассамблеи. Соответственно, я был непосредственным участником всего процесса «Высокой недели», когда передо мной выступали все президенты и премьеры. Каждый день мы работали при поддержке наших руководителей и очень здорово справились, на высоком уровне. И, конечно, что касается работы в Нью-Йорке, здесь две жизни: одна внутренняя, внутри ООН, вторая – снаружи. Я столкнулся с Нью-Йорком. Наилучшее описание моего мнения о Нью-Йорке: каждый день я как будто снимаюсь в кино здесь, когда выхожу из ООН, и каждый день это разный жанр. Это может быть «ужасы», может быть какая-то «мелодрама», потому что Нью-Йорк он, конечно, многогранен. Но в основном «экшн», сто процентов!

АУ: Допускаете ли вы возможность в дальнейшем в какие-то подобные миротворческие миссии отправляться?

МД: Дело в том, что сейчас я уже не полицейский. Я работаю в секьюрити. И я бы очень хотел поехать в миротворческую миссию, скажем в полевую миссию, как секьюрити. И я рассматриваю как раз Африку и Ближний Восток. Вот эти два основных направления для своего возможного участия в миссиях. Мне кажется, что там и есть основная работа ООН. Она видна там. Здесь больше переговоры на высоком уровне, на разных уровнях на самом деле, а вот там – непосредственно работа с населением. Для меня, как для любого полицейского, очень важно чувствовать причастность непосредственную к чему то большему. Какая-то миссия. Вот там её ты чувствуешь. Когда ты «на земле» работаешь с населением – это здорово! Надеюсь, что получится. Это и опыт дополнительный, и, конечно, я вижу как один из вариантов развития.

АУ: Как бы вы в краткой форме описали, кто такой полицейский ООН?

МД: Очень интересный вопрос… Я бы хотел сказать так: полицейский ООН – это человек, который делает правильные вещи даже тогда, когда его никто не видит. Человек, который стремится к профессионализму, человек который ориентирован на международное общение и уважает международные различия – различия в культуре, различия в религии. Старается на фоне этого уважения проявлять свои умения, приобретённые на полицейской работе на родине. Нас тоже очень много, у нас разные подходы.

Я считаю, что это был прекрасный опыт, чудесные годы, проведенные, например, в Южном Судане. Это стоит очень-очень многого. И для любого полицейского любой страны это одно из высших достижений, на мой взгляд, когда твоя страна оказывает тебе честь – я так к этому отношусь – и направляет тебя в миссию ООН, то там ты несёшь не просто персональную ответственность за себя, ты ещё и отвечаешь за свою страну. На одном плече у тебя эмблема ООН, на другом – флаг страны. Поэтому нужно было преподносить себя в максимально позитивном свете. Максимально.

Загрузить
Аудио
16'35"
Photo Credit
Фото из личного архива М.Давыдова