Глобальный взгляд Человеческие судьбы

Лариса Зеленцова: Главная задача – уйти от интернатов

Лариса Зеленцова: Главная задача – уйти от интернатов

Загрузить

ЛЗ: Если говорить о «Парусе надежды», самая главная задача – она и была и остается, хотя это очень сложно, – это уйти от интернатов. Потому что, дети, которые растут в интернатах, это и те, которые не могут посещать обычные школы, и в том числе и сироты – у них, конечно, жизнь совершенно далека от реальной. И вообще реабилитация невозможна в том случае если ребенок уже содержится в какой-то группе, где больше 15-и человек, если он содержится там больше года - у него теряется постепенно связь, которая должна быть с родителями. Поэтому, когда мы говорим о реабилитации, мы лукавим вообще-то. Поэтому у меня всегда была задача создать для сирот что-то хотя бы приближенное к домашней обстановке. И надо сказать — это уже давно было, в 1996-м году - Джим Хьюз, американец из одной организации для детей, собрал своих друзей-американцев, они собрали деньги и приехали, и построили два дома одноэтажных, под Сергиевым Посадом, поселок Бужаниново для проживания умственно-отсталых сирот. Все оборудовали там полностью и т.д. Но опять же, эта идея потерпела фиаско, потому что постепенно у меня просто забрали эти дома, и потому что, к сожалению, нельзя начинать с домов, наверное, нужно начинать с голов. Потому что, когда американцы построили второй дом, я сказала: «Давайте сделаем клуб для всех, для жителей села – вот и будет эта вам и интеграция, и все прочее».  - «Нет, мы здесь сделаем школу». И получается, что опять отдельная школа. То есть, так у меня эта задача и остается, и постепенно мы пытаемся как-то путем проектов все-таки вот эту даже интернатную жизнь разнообразить. Например, был такой у нас имидж-проект в психоневрологическом интернате, когда мы пытались сделать так, чтобы эти люди - уже взрослые в общем-то, от 18-ти лет - взглянули на себя по-другому. И мы сделали и танцевальный кружок, и мюзиклы ставили, и они настолько преобразились, и даже не думали, что могут быть такими красивыми. Конечно, к сожалению, осуществить уход от интернатов, я не знаю -может когда-нибудь это получится, сейчас – невозможно.

ЕВ: Почему?

ЛЗ: Почему? Потому что, это [интернаты] - закрытые учреждения. Удобно содержать такую массу, хотя это экономически невыгодно. Я пыталась несколько раз доказать, что экономически, прежде всего, это невыгодно государству. Но, честно говоря, похоже, что просто это не очень волнует кого-то. Даже меня один чиновник откровенно спросил: «А что ты волнуешься? Они там накормлены, обогреты», – вот и все. А то, что содержатся порой по тысяче человек в одном интернате ­– это просто отсутствие внимания к этой проблеме вообще.  

ЛЗ: Интернаты вообще были задуманы после революции, чтобы собрать беспризорных – и так они и остались. Потому что, это очень удобно: не надо семью поддерживать, чтобы она содержала детей, не надо там какие-то выдумывать революционные меры, не надо с ними заниматься, ведь это очень огромный труд – заниматься с ребенком. У меня, кстати, у самой ребенок с церебральным параличом, поэтому я это все знаю изнутри. И люди делают вид, что они все добрые, что они замечательные, они приносят нам иногда даже какие-то подарки. Подарки проще подарить, чем менять, так сказать, всю эту систему. Это очень сложный вопрос, но на сегодняшний день – это проблема менталитета, только. Больше ничего.ЕВ: Мне казалось, что в России были какие-то эксперименты, пусть их было мало, с патронатными семьями. Вот мы с Вами в Нью-Йорке находимся - здесь вообще нет интернатов, меня спрашивают иногда, и никто не верит.

ЕВ: А Вы как пришли в эту область? Вы сказали, что у Вас ребенок болен. Поэтому?

ЛЗ: Да, так и получилось. Я закончила МГИМО, казалось бы, совсем в другой области работала. Вот родился ребенок, повредили позвонок при родах. И вот, я как-то думала, что, если я помогу создать некую систему, то и мой ребенок не выпадет из нее. Но вот – не получилось. И поэтому сейчас пытаемся делать какие-то проекты: ну вот, например, мы создали в свое время класс. Пусть один, но мы его создали. Он был для тех, кого у нас называют якобы «необучаемыми». И уже какой-то эффект я наблюдаю. Во-первых – мой сын закончил институт, а он тоже был «необучаемый», с точки зрения кого-то.

ЕВ: Кого-то? Церебральный паралич, все-таки поражает тело, а не мозг.

ЛЗ: Нет, иногда и мозг, но дело не в этом. Такая есть система, что их всех почему-то ставят на учет в психоневрологический диспансер, но это тоже – особая история, очень много сложностей. Но тем не менее какой результат? Значит, у них класс был 8 человек. Трое закончили институт, двое - по озеленению, такого типа колледж есть в Москве. Но работают только двое. Проблема трудоустройства – очень тяжелая. Почему? Потому что, я считаю, главная проблема – это отсутствие мотивации. Если человек с инвалидностью, кстати и пенсионеры тоже, идет работать, то у него забирают пол-пенсии, а зарплата в то же время – никакая. Поэтому какой смысл? Вот это самая главная проблема. Поэтому здесь еще много и с законодательством надо работать. Я не хочу показаться пессимистичной, все равно что-то делать надо. И вот каждый, если делает что-то на своем месте, то уже что-то может и измениться. Пусть даже для небольшой какой-то группы людей или детей. Кому-то помогаем устроиться на работу. Один мальчик - помню, в больнице мы лежали вместе с моим сыном - он сирота и его признали «необучаемым». Ну, я потихоньку с ним занималась с книжкой, с азбукой. Он сейчас – нормальный парень, занимается нормальной работой и даже создал свою организацию. И это уже приятно, ну пусть это так происходит, но происходит!  

ЛЗ: Ну, я бы сказала, что это очень талантливые дети. Они талантливы - как все, безусловно. Но почему-то у них это больше выплескивается наружу - то ли за счет того, что они хотят быть услышанными, увиденными и т.д. В свое время мы повезли на международный фестиваль детей из одного детского интерната, и французы были поражены, они не помогли понять, что это вообще дети умственно-отсталые. То есть, вот это дает очень большие надежды. Я всегда стараюсь найти молодых людей, девушек, чтобы их приводить в качестве примеров. Есть одна девочка - я ее называю «девочкой», но меньше 30-ти лет еще - у нее церебральный паралич, но она – кандидат наук, она прекрасно знает английский. И познакомилась я с ней в Нью-Йорке, мы вместе ехали в лифте в гостинице. Она здесь по какому-то гранту преподавала в университете, пишет книги, занимается именно инклюзивным образованием. Вторая девочка – в коляске, закончила пединститут, знает 3 языка и сейчас японский учит, занимается языками по скайпу. То есть она уже содержит свою маму-пенсионерку. Вот такие вещи вдохновляют, но постепенно надо менять отношение. Опять я упираюсь в этот менталитет. Потому что, люди не хотят даже видеть, что эти молодые ребята с инвалидностью могут такую пользу государству приносить, если уж государство рассматривает их с точки зрения полезности. Мы в Женеве в ноябре проводили мероприятие на площадке ООН, там была одна молодая женщина из Великобритании из руководства нового глобального движения «The Valuable 500». О нем еще мало кто знает, о нем было объявлено в Давосе в 2019-м, в 2020-м подводили промежуточные итоги, а 15-го сентября этого года будет и в Генеральной Ассамблеи ООН заявлено о том, кто присоединился к этому движению. Благодаря нашим усилиям, мы привлекли три российские компании: я сама лично ездила в «Сбербанк», потом «Билайн», наш российский «ВымпелКом», и еще одна организация – «ARP Service» – тоже российская. Вот они - среди крупнейших мировых глобальных компаний. Присоединившись к этому движению, эти компании обязуются, как они говорят, всегда помнить о людях с инвалидностью, то есть они для них становятся частью их жизни, частью бизнеса и принимают инвалидов на работу. Это очень меня радует, я вот еще хочу до 15-го какие-то компании присоединить, чтоб пошел этот процесс. Когда-то к нам пришел на мероприятие бизнесмен, очень известный и говорит: «Вы знаете, я вот у вас раз побывал и меня все время тянет теперь к этим людям». Видимо, эта искренность, доброта – то, чего хватает нам в этой суматошной жизни. Наверное, в этом тоже миссия этих людей, чтобы они нас, якобы «здоровых» как-то повернули к этим же всеобщим ценностям, которые мы почему-то потихоньку забываем.ЕВ: Вы прямо перехватили мой вопрос. Я как раз хотела спросить: на фоне таких трудностей, что все-таки вдохновляет и дает силы работать дальше? Но Вы уже отчасти ответили, есть ли какие-то еще примеры?

Аудио
10'36"
Photo Credit
Фото ООН/Н.Лозовая