Грузия последовательно и весьма успешно решает проблему насилия против женщин. В этом убедилась Спецдокладчик ООН по вопросам насилия в отношении женщин Дубравка Шимонович в ходе визита в эту страну. В парламенте Грузии работает Совет по вопросам гендерного равенства, идет работа по созданию аналогичного механизма на уровне исполнительной власти. При этом правительство тесно сотрудничает с гражданским обществом в области просвещения населения и помощи женщинам, пострадавшим от насилия.

Еще одно нововведение - это учреждение поста помощника премьер-министра по вопросам прав человека и гендерного равенства. Его занимает Сопо Джапаридзе. Елена Вапничная поговорила с ней во время сессии Комиссии по положению женщин, прошедшей весной в Нью-Йорке.

*****

СД: Если посмотреть на цифры, то в последние годы они, действительно, выросли. Но я не считаю, что это негативное явление. Такое увеличение объясняется тем, что все больше людей считают насилие против женщин и бытовое насилие недопустимым, и число заявлений в полицию увеличивается. То есть эти преступления совершались и раньше, но женщины зачастую не осознавали, что у них есть права, и вообще считали, что это семейное дело, и никто не должен вмешиваться в эти проблемы. Благодаря государственной просветительской кампании граждане поняли, что они могут обращаться в правоохранительные органы, могут им доверять и что существуют действенные меры, которые помогут защитить их от насилия. Так что я считаю, что ситуация улучшилась.

ЕВ: Если говорить о проблеме бытового насилия и насилия вообще, то эксперты ООН вас похвалили и, действительно, буквально в последние несколько лет было принято много законов и национальные планы, была учреждена Ваша должность. Но мы все прекрасно понимаем, что законы – это одно, а их выполнение – это другое. Как в Грузии «транслируются» вот эти хорошие намерения и политическая воля в повседневную жизнь?

СД: Конечно, одних только реформ и изменений законодательства недостаточно, нужно реализовать их на практике. Но хочу в качестве примера рассказать о Стамбульской конвенции. Мы подписали Конвенцию в 2014 году, и нас упрекали в том, что мы затянули с ратификацией: она была ратифицирована только два с половиной года спустя. Но это время понадобилось для того, чтобы привести национальное законодательство в соответствие с требованиями Конвенции, чтобы сотрудники соответствующих органов и учреждений были обучены тому, как применять ее на деле, чтобы создать надежный механизм, который гарантировал бы полноценное выполнение Конвенции. К сожалению, раньше, мы как молодое постсоветское государство ратифицировали международные договоры, а потом на нас сыпались упреки и обвинения в том, что мы их нарушаем. И правительству ничего не оставалось, кроме как чесать в затылке и думать, что же делать дальше. С тех пор мы поумнели и поняли, что лучше не спешить, но при этом привести в соответствие с международными нормами собственное законодательство, объяснить людям, зачем это нужно, провести широкие консультации с гражданским обществом, с международным сообществом и затем уже сделать последний шаг – ратифицировать соглашение.

Что касается гражданского общества, я могу привести в качестве примера разработку Национального плана. Мы делаем это сообща, мы очень хорошо сотрудничаем. Мы стараемся включить все рекомендации. Безусловно, это не всегда происходит, но в этом нет ничего необычного. Один тот факт, что представители гражданского общества были включены в состав делегации [на Комиссии по положению женщин], говорит о том, что государство открыто критике – конструктивной критике, и это нормальный демократический процесс. Мы понимаем, что это полезно всем. Если в стране слышен только голос правительства, которое хвалит собственные усилия и реформы, а гражданское общество молчит и ни против чего не возражает, – значит, в государстве что-то не так.

ЕВ: Один из положительных моментов, которые также отмечали эксперты – это сотрудничество с неправительственными организациями, что тоже редкость. Можете Вы привести примеры такого сотрудничества? Скажем, если говорить о насилии против женщин, то важные инструменты и профилактики, и борьбы с этим явлением – это «горячие линии», это приюты для женщин, куда они могут спрятаться, уйти от своих обидчиков. И насколько знаю, этим обычно занимаются неправительственные организации. Есть ли что-то подобное у вас или есть какие-то другие совместные проекты?

СД: Что касается приютов и кризисных центров, то в прошлом году открылся первый кризисный центр. До этого функционировали два приюта, которые были организованы двумя неправительственными организациями. То есть по сути, когда это было нужно, они взяли на себя функции правительства. Недавно министерство юстиции выделило НПО небольшой грант на проведение просветительской кампании. Мы считаем, что передача ряда функций сторонним организациям полезна обоим: и правительство, и гражданское общество несут общую ответственность и проявляют сотрудничество. Но, безусловно, мы не пытаемся переложить ответственность на других.

ЕВ: Неправительственные организации, наверное, имеют больше опыта работы с конкретными людьми, на местах и в сельской местности, в каких-то отдаленных районах?

СД: Существует целый ряд весьма деликатных вопросов, таких как ранние браки или калечащие операции на женских гениталиях. И тут людям на местах лучше работать с неправительственными организациями, нежели с правительством. Или НПО могут подготовить почву для того, чтобы на каком-то этапе правительство могло подключиться к работе. Я думаю, это правильно, что организации гражданского общества могут работать с уязвимыми группами населения, с этническими меньшинствами, а потом мы продолжаем работу совместными усилиями. И это полезно для всех.