Понятно, что от переводчиков требуется блестящее знание иностранных языков. Но не меньшее значение имеет и владение родным языком, на который они, как правило, переводят. Это прекрасно понимают те, кто готовит профессиональных переводчиков. В России эта задача осложняется тем, что, начиная с конца 80-х годов, русский язык стремительно менялся – и  продолжает меняться. Во-первых, в него хлынули заимствования, иногда вполне нелепые. Кроме того, происходит смешение стилей и некоторые слэнговые выражения проникают в нейтральную речь. Борцы за чистоту русского языка считают, что его нужно защищать и регулировать. Другие не видят никакой трагедии в том, что, будучи живым организмом, язык осваивает, «примеряет на себя», например, иностранные выражения.

Недавно у нас в студии побывали представители вузов из Беларуси и России, которые приехали в ООН на традиционную переводческую конференцию. Это Ирина Алексеева, директор Высшей школы перевода Герценовского университета в Санкт- Петербурге, Николай Гарбовский, директор Высшей школы перевода Московского государственного университета им. Ломоносова, Дмитрий Крячков, заведующий кафедрой английского языка № 1 в МГИМО и научный руководитель программы «Подготовка переводчиков для международных организаций», а также Александр Пониматко, декан Переводческого факультета Минского государственного лингвистического университета.

О роли русского языка в обучении переводчиков с ними поговорила Елена Вапничная.

*****

ИА: Я очень рада, что Вы подняли вопрос русского языка. Для нас он центральный. Потому что извне кажется, что мы занимаемся иностранными языками, но мы прежде всего занимаемся русским языком. Это наш основной язык перевода – и устного, и письменного. Более того, мы несем основную ответственность за русский язык во внешнем мире. Кроме переводчиков никто его не транслирует, никто его не демонстрирует. Задача совершенно глобальная. И в этом плане подготовка переводчиков сильно поменялась идеологически, внутренне, потому что настроить голову на то, что наш главный язык  - русский очень сложно. Мы все предпринимаем самые разные усилия в этом плане, создаем специальные учебники. Замечательные учебники созданы, например, у Николая Константиновича Гарбовского в Московском государственном университете; у нас есть электронный учебник, которым мы тоже гордимся – он создан специально для переводчиков.

Что касается Вашего вопроса о новых словах… Здесь важно представление - здравое и вполне интеллектуальное - о том, что язык, действительно, живой, он развивается, и есть механизмы, которые отсеивают временное и оставляют остальное. Если в нем много заимствованных слов, это нормально. Это не какое-то страшное заболевание, которое надо лечить. Язык нельзя вернуть к прежнему состоянию. Никто не знает этого так хорошо, как переводчик. От переводчика не ждут языка XIX века, а ждут языка для взаимопонимания. В нашем мире, на мой взгляд, самым главным стала не его информационная насыщенность, а коммуникация. Потому что много всего везде и много всех везде. При этом все и всё разное, а мы хотим гармонии. Значит самое главное – это коммуникация. И родной язык коммуникации, наш русский, который нас за этим столом объединил – это наше дело. Мы это понимаем. Коллеги, может быть, дополнят…

ДК: Вне всякого сомнения, язык развивается. Но это не означает, что мы стразу же бросаемся на все новые слова, которые появляются, и сразу с готовностью принимаем их в свой оборот и ждем от студентов и т.д. Было бы комично, если бы переводчики в кабине ООН говорили с использованием каких-то современных полусленговых выражений. К счастью, этого не происходит. При этом однозначно соглашусь, что мы все прекрасно понимаем, что язык – это динамично развивающийся живой организм.

НГ: Я хотел к этому только добавить один исторический пример. В XVIII веке Тредъяковский, известный писатель, переводчик и один из тех гуманистов, кто пытались очистить русский язык, предлагал заменить заимствованные выражения, которых после Петра I было в языке чрезвычайно много, церковно-славянизмами. Так вот, по прошествии двухсот лет из 100 единиц, которые он предлагал заменить, 99 осталось заимствованных, а не церковно-славянских.  Поэтому язык развивается по своим имманентными законам, по собственным внутренним законам, и что там останется в языке, а что уйдет, как некая пена, пока сказать очень трудно. Я соглашусь с коллегой, что осторожность в использовании этих вещей, безусловно, нужна. Второе, что сейчас важно, - русский язык стал большим государственным проектом. То есть русский язык повсеместно поддерживается. Русский язык находится в центре самых разных организаций: от Российской академии образования, университетов до школ – везде русский язык начинает доминировать над другими дисциплинами. Русский язык и математика - два главных предмета сейчас в России. Что, на мой взгляд, еще интересно в плане международного статуса русского языка, русской культуры: сейчас получают большое развитие программы перевода на иностранные языки русской литературы. Это сейчас огромное поле деятельности для переводчиков с русского языка. Мы с Ириной Сергеевной присутствуем регулярно на международных конгрессах по переводу русской литературы. Это тоже, наконец, опять стало государственной программой.

Что я понимаю под государственной программой? Это финансирование – средства, которые выделяются на поддержание русского языка во всех уголках мира и на поддержание русской литературы через перевод. На мой взгляд, это очень важно и знаменательно сейчас как новый аспект международного переводческого взаимодействия.

АП: Возвращаясь к подготовке переводчиков, я хотел добавить: мы, действительно понимаем проблемы, которые есть у наших выпускников. Действительно, был момент, когда мы полагали, что основная подготовка должна быть ориентирована на иностранные языки, но вдруг осознали, что не все наши выпускники достаточно хорошо владеют свои собственным родным языком. Поэтому сейчас мы не полагаемся полностью на школьную подготовку, и на уровне «специалитета» - первой ступени – есть дисциплины, направленные на профессиональную подготовку будущих переводчиков именно в плане русского языка. И даже в программах подготовки магистратуры мы ввели русский язык: и стилистические особенности, и русский язык для профессионального общения – то есть мы понимаем, что не всегда дорабатываем.