Глобальный взгляд Человеческие судьбы

Сократовский диалог как средство рождения идей

Сократовский диалог как средство рождения идей

Загрузить

На фоне конфликтов, раздоров, роста ксенофобии и нетерпимости во всем мире в ООН не устают говорить о необходимости диалога. Только выслушав друг друга, можно прийти к какому-то компромиссному решению. Это в свое время понял еще Сократ и предложил свой вариант диалога, известный как «сократовский диалог». Об этом Елена Вапничная поговорила с философом, аспиранткой французской высшей школы Эколь нормаль Екатериной Оде. Недавно она участвовала в праздновании Международного дня философии в ЮНЕСКО. Тема диссертации Екатерины - «Акусматический голос в кино». И, конечно, сначала нужно было выяснить, что это такое.

*******

ЕО: «Акусмы» – это понятие появилось еще в эпоху Пифагора, который первым из философов создал свою школу, в которую допущены были не все: было два класса учеников – допущенные и недопущенные. И вот те, кто не был допущен, назывались «акусматики», а допущенные назывались «математики». И чтобы быть допущенным, нужно было провести пять лет, слушая Пифагора, не видя его. То есть Пифагор оставался скрытым за неким занавесом, и студенты, слушая его, не имели права задавать ему вопросы, не имели права его видеть, не имели никакого права на объяснения того, что им предлагал Пифагор в качестве максим. Максимы – это такие резюме житейской мудрости, которую сегодня мы не знаем, как воспринимать: то ли метафорически, то ли буквально – вот эти максимы назывались «акусмы». Их специфика заключалась в том, что их нужно было слушать и принимать на веру, не требуя никаких объяснений. И слушатели Пифагора, которые не имели возможности его видеть, назывались акусматики. Как только они провели эти пять лет, слушая его, они были допущены к некоторого рода испытаниям, экзаменам и, если проходили их успешно, становились математиками. И в этом случае Пифагор начинал уже открытый диалог с ними.

ЕВ: И какое отношение это имеет к кино?

ЕО: Очень интересное отношение, потому что это понятие не было забыто в ходе истории философии. Об этом, например, вспоминают Аристотель и Кант. Но у них это понятие звучит не как «акусматический голос», а «акроаматический», «акроаматическая система обучения». Но в XX веке оно переизобретается, оно попадает, прежде всего, в контекст теории музыки. Французский теоретик музыки Пьер Шефер использует это понятие для построения своей музыкальной теории об акусматическом звуке. То есть идея в том, чтобы оторвать звук от предметов, которые этот звук производят и слушать, например, галоп лошади так, как если бы мы не знали, что это галоп лошади, но наслаждаться звуком таким, каким мы его слышим. А в кино это понятие попало похожим образом. Один из учеников Шеффера Мишель Шион – теоретик кино, в свою очередь, говоря о фильме «Психоз» Хичкока, обозначает голос матери как акусматический голос.

Нужно еще сказать, что это понятие фигурировало еще в словаре психиатрических наук и обозначает слуховые галлюцинации. То есть люди, которые слышат голоса, они слышат также акусматический голос. То есть во многих фильмах акусматический голос – это закадровый голос, но все же не совсем то же самое. Акусматический голос отвечает некоторым критериям, то есть это голос того, кто все может, того, кто все способен видеть и все о нас знать. Это очень авторитарный голос, то есть это либо мать, либо бог. Например, Жанна Д’Арк слышит божий голос, Моисей слышит голос бога и так далее. Но меня, конечно же, интересует еще и другой контекст – политический, где акусматический голос – это, например, голос радио, голос СМИ – когда, например, в эпоху войны голос диктора Левитана ассоциировался с голосом представителя власти, когда он объявляет «Говорит Москва» и так далее и при этом становится личным врагом Гитлера.

Любопытно, что в случае голосовых галлюцинаций в 75 процентах случаев этот голос – очень авторитарный. То есть каждый раз, когда мы говорим об акусматическом голосе, имеет смысл сказать о том, что это вопрос о власти: вольны ли мы над собой, или мы подчинены какого-то рода воображаемой власти или реальной, и вопрос в том, в каком месте искать воплощение вот этой авторитарной позиции.

ЕВ: Вы занимаетесь влиянием этого голоса на психологию и на восприятие людей?

ЕО: Нет, меня как раз интересует акусматический голос как инструмент искусства. Например, если мы говорим о русских формалистах, они развивали идею о том, что технические методы в кино, например, монтаж, композиция в кадре, переход из одного плана в другой, отношение между секвенциями, все это образует некого рода форму-мысль, которую затем присваивает себе зритель. Шкловский, один из русских формалистов, предлагает идею о внутреннем голосе зрителя, который полностью смоделирован этими техническими особенностями, техническими приемами в кино. Соответственно, меня интересует, насколько это техническое использование акусматического голоса (меня интересует вопрос кино, но и даже за рамками моей диссертации, меня интересует вопрос в средствах массовой информации тоже), как все это становится мыслью зрителя.

ЕВ: Вы сказали, что акусматический голос – голос авторитарный, и Пифагор не разрешал акусматикам вступать в диалог с собой. Тема Дня философии в этом году - как раз роль философии в продвижении диалога, взаимопонимания. Я вспомнила о сократовском диалоге, о другом великом философе, который призывает наладить диалог, взаимопонимание, понять точку зрения другого человека и прийти к какому-то решению или выводу таким мирным, неконфронтационным путем. Расскажите об этом методе.

ЕО: Хотелось бы начать с Пифагора. Разумеется, есть некого рода традиция диалога, которая начинается от Пифагора, затем продолжается Сократом, и уже прямое влияние пифагорийцев мы видим на Платоне, который даже на двери своего лицея вешает табличку «не геометр не войдет». Он обозначает границу того, чтобы быть допущенным к диалогу, нужно, прежде всего, быть математиком. Здесь речь идет о том, чтобы понимать, что такое аргумент и что такое следствие. Когда мы видим диалог, есть всегда какой-то изначальный вопрос, т.е. предпосылки, есть проблема, потом развитие проблемы. Есть аргумент, есть контраргумент, и есть итог, к чему мы надеемся прийти. А идея сократовского диалога, прежде всего, заключалась в том, что то, к чему мы приходим, является идеей. Идея диалога заключается в том, чтобы позволить собеседникам «родить идеи», как выражался Сократ. Он использовал для этого метафору человеческого рождения, говоря о том, что мать помогала детям родиться на свет. Он, в свою очередь, будет помогать другим людям рождать идеи. В этой метафоре заключен весь смысл сократовского диалога. Я думаю, что даже в том контексте, о котором говорите Вы, диалог как понимание другого диалога, направленный на улучшение коммуникаций между людьми. Здесь имеет смысл сказать о том, что сократовский диалог и современный диалог сегодня, они оба направлены на то, чтобы рождать идеи. В этом мне видится вообще смысл существования философии, потому что никому, например, не придет в голову сомневаться, зачем французскому обществу нужны были философы эпохи Просвещения. Зачем нужен был Руссо, Дидро и т.д.? Затем, чтобы как раз появились идеи, чтобы общество видело, как нужно выстраивать реальность, чтобы оно этим идеям соответствовало. Изначальная мысль Сократа - что вещи подражают идеям. Поэтому и нужен диалог, чтобы рождать идеи, а потом уже выстраивать реальность так, чтобы вещи в этой реальности, вещи не только материальные, но, может быть, какая-то социальная реальность, чтобы они уже выстраивались согласно нашим идеям, представлениям о том, какой должна быть социальная реальность, в которой мы живем.

Photo Credit
Всемирный день философии. Фото ЮНЕСКО