Глобальный взгляд Человеческие судьбы

Пострадавшие от насилия не всегда ищут защиты в полиции. Интервью с российским адвокатом Мари Давтян

Пострадавшие от насилия не всегда ищут защиты в полиции. Интервью с российским адвокатом Мари Давтян

Загрузить

По всему миру наблюдается тревожная тенденция «отката» в вопросах прав женщин, в том числе – борьбы с насилием в семье. Так считает российский адвокат и член рабочей группы по разработке федерального закона по профилактике домашнего насилия Мари Давтян.

В России на сегодняшний день отсутствует профильное законодательство, которое бы было направлено на защиту пострадавших от побоев в семье. По мнению Давтян, государство считает, что случаи домашнего насилия носят частный характер, и не видит «системности проблемы».

В интервью Радио ООН адвокат рассказала о том, почему официальная статистика не отражает всей полноты картины.

*******

НШ: Статистика ведется с очень большими пробелами. При этом никто не отрицает, что сам по себе уровень насилия в отношении женщин очень высокий. За прошлый 2015 год в МВД нам дали цифру: 50 тысяч преступлений, совершенных в отношении женщин в семье – это чаще чем раз в 12 минут.

МД: Мы очень плотно работаем с сотрудниками полиции, и они говорят нам о том, что женщины приходят к ним на седьмой раз, в лучшем случае. Она пишет заявление, но потом она просит примириться с обвиняемым – это бывает крайне часто. Заявление не всегда фиксируют сотрудники полиции – эта проблема, к сожалению, есть. А в статистику попадают только уголовные дела, которые возбуждаются в отношении каких-то конкретных лиц. К сожалению, только одно из десяти заявлений приводит к возбуждению уголовного дела. Таким образом, таких преступлений в реальности совершено как минимум в десять раз больше.

НШ: Почему женщины не обращаются или обращаются на седьмой раз. С чем вы это связываете?

МД: Это не только экономические причины. Это – элементарный стыд. Это и элементарный страх за то, что насилие будет еще сильнее, то есть, женщина опасается мести агрессора и так далее. Все знают, что наша правоохранительная система неидеальна, и очень редко можно добиться какой-то серьезной помощи и защиты от сотрудников правоохранительных органов. Женщины тоже прекрасно об этом знают. И, например, женщина, которая обратилась раз, другой, и полиция не приняла никаких мер, естественно, на третий, пятый и десятый раз уже обращаться не будет, потому что она видит, что это бесполезно.

НШ: А есть куда идти в случае насилия, существуют ли какие-то кризисные центры?

МД: Российская Федерация – одна из самых больших стран мира и, естественно, кризисных центров не хватает. Причем не хватает сильно. Если в Москве, Санкт-Петербурге, в других крупных городах, например, в Краснодаре, женщинам еще можно найти куда пойти, то в сельской местности это практически невозможно.

Очень серьезное давление оказывают на пострадавших, их часто обвиняют в том, что с ними произошло. Поэтому они никуда не обращаются и не заявляют.

НШ: Наверное, это еще и от региона зависит?

МД: Если говорить, например, про Северный Кавказ, то там статистика, ну чуть ли не стремится к нулю. Это типичная латентность. Общественное давление настолько сильно, что это позор на всю жизнь, и это опасно, и это может привести к очень плачевным последствиям – все это понимают.

НШ: Недавно в прессе открыто начали говорить о том, что на Кавказе еще существует даже женское обрезание. Это ведь тоже форма насилия в отношении женщин?

МД: Конечно. Это одна из самых страшных форм насилия в отношении маленьких девочек. Проблема замалчивания опять-таки существует. После того как появились в СМИ сообщения о том, что на Кавказе практикуется женское обрезание, я знаю, что Совет по правам человека при Президенте посылал запрос, в ответ на который прокуратура Дагестана сообщила, что таких фактов не выявлено. Это неудивительно, потому что мне хотелось бы посмотреть методику, по которой они готовы были бы выявлять такие факты – это очень сложно.

НШ: Почему российские законодатели не хотят защитить женщин от домашнего насилия?

МД: Сложный, действительно, вопрос. Я сама до конца не могу для себя найти ответ. Ну, наверное, в Советском Союзе, как одном из первых государств, которое уравняло права мужчин и женщин, последствием стало то, что в России на сегодняшний день не признается гендерная дискриминация: ну вот, вам права равные дали еще сто лет назад, что вам еще нужно?!

И вот примерно то же самое произошло с проблемой насилия в отношении женщин. Все думают, что это какие-то частные единичные эпизоды, а системы и структуры проблемы не видят.

НШ: Россию критикуют за недостаточное число женщин на руководящих постах.

МД: С каждой Думой у нас все меньше и меньше женщин-депутатов.

НШ: А с другой стороны, я читала, что в бизнесе женщины составляют чуть ли не большинство в России.

МД: Было несколько исследований в отношении бизнеса в России. Если говорить, например, о малом бизнесе, совсем мелком бизнесе – там очень много женщин. Действительно, все мелкие челноки, мелкие продавцы – это женщины. Если говорить о крупном бизнесе, то было исследование, по результатам которого оказалось, что женщин-руководителей в бизнесе чуть ли не половина, но они туда включили главных бухгалтеров, кои руководителями не являются, а являются как раз исполнителями. Если мы сейчас исключим из этих данных бухгалтеров и оставим директоров, то это будет совсем другая цифра.

А если учесть структурную женскую бедность, то соответственно создать какой-то серьезный бизнес в отсутствие ресурсов невозможно. Женщинам хуже выдают кредиты – по этому поводу есть немало исследований. Думаю, это проблема не только российская: женщины чаще обременены уходом за детьми, уходом за престарелыми, и соответственно, банки считают, что риск невыплаты кредита женщинами выше.

НШ: Как вы думаете, в каком направлении развивается ситуация? В сторону улучшения или об этом нельзя говорить?

МД: Мы чувствуем откат в правах женщин по всем параметрам. Причем не только в России, но я вижу, что это общемировое явление. Это наступление на репродуктивные права, это продвижение идеи о том, что женщина – это только хранительница очага, то есть сомнение в ее возможностях, желании и праве распоряжаться своей собственной судьбой, ну, и нежелание бороться с насилием в отношении женщины и просто игнорирование этой проблемы, которая существует.

В какой-то момент мы видели подъем, когда все заговорили и о сексуальном насилия в отношении женщин, и о домашнем насилии. Теперь параллельные силы инициировали волну в противоположном направлении – начали говорить о том, что женщина должна сидеть дома и ухаживать за детьми и это, де, основная российская «скрепа».

НШ: Кстати, об общемировой тенденции. В Турции предложен законопроект, который предусматривает снятие уголовной ответственности с насильника в случае, если он женится на жертве.

МД: В России есть очень похожий проект. Точнее не проект, а уже закон. Совершеннолетний человек, вступивший в половые отношения с лицом, не достигшим шестнадцати лет, может избежать уголовной ответственности, если женится или выйдет замуж за потерпевшего.

НШ: А если потерпевшая не захочет?

МД: Ну, значит, будет привлечен к ответственности. Но проблема-то в том, что часто потерпевшую, особенно, если это какие-нибудь 15-ти – 16-тилетние девочки, заставить и принудить крайне легко. Особенно, если это регион какой-то или деревня.

Ну, или вот последние события в Польше, где пытаются полностью отменить право женщин на аборт. То есть коррекция общемировая.

Photo Credit
Фото ЮНФПА