В ООН обеспокоены российским запретом на деятельность Меджлиса крымских татар. Об этом в Совете Безопасности в четверг заявил помощник Генерального секретаря по политическим вопросам Тайе-Брук Зерихун.

А не так давно на неформальном заседании в Совете Безопасности выступал бывший глава запрещенного ныне меджлиса крымско-татарского народа и член Верховной рады Мустафа Джамилев. Его визит был приурочен к годовщине аннексии Крыма, на которую в cвое время Генеральная Ассамблея отозвалась резолюцией, утверждающей территориальную целостность и суверенитет Украины.

Елена Вапничная поинтересовалась, о чем лидер крымских татар рассказал членам Совета Безопасности. Заседание проходило в формате так называемой «формулы Арии», когда кто-то из членов Совета приглашает представителей гражданского общества. Россия в этом заседании не участвовала.

*****

МД: Я говорю о том, что сейчас установился режим, очень напоминающий времена Советского режима: полное отсутствие каких-либо демократических свобод, обстановка страха, нетерпимость к инакомыслию и попытка выдавить коренных жителей Крыма, коренной народ Крыма со своей территории. Ведь народ, который десятилетиями боролся за возвращение на свою историческую родину, боролся против тоталитарного режима за демократизацию страны, сейчас опять оказался под полуфашистским режимом и опять вынужден покидать свою родину. Несмотря на все наши призывы, как и к своим соотечественникам, чтобы они терпели, чтобы не покидали свою родину. На сегодняшний день, это, по нашим оценкам, 35 тысяч человек, жителей Крыма, покинули Крым. Из них где-то половина – крымские татары, хотя крымские татары составляют 13 процентов населения полуострова.

Происходит это, потому что наибольшее давление, наибольшие репрессии именно против  коренного народа. Крымские татары – одна из наиболее организованных сил, которые почти что на 99.5 процентов бойкотировали их референдум, бойкотировали их так называемые выборы и четко заявляли, что они не будут воспринимать оккупацию. Я говорил также об абсолютной лживости российской пропаганды, будто бы, что все жители Крыма с удовольствием приняли российское гражданство, получили российские паспорта. Да, получили российские паспорта, но отнюдь не добровольно, потому что не получить российский паспорт, это значит невозможно там жить: ни работать, ни учиться, ни даже пользоваться медицинской помощью (там частной медицины нет). Когда обращаешься в больницу, будь то даже перед смертью, тебя спрашивают, есть ли у тебя паспорт. В XXI-ом веке такие вещи происходят. Для многих цивилизованных стран это кажется дикостью, но это наша реальность.

ЕВ: Я как раз хотела Вас спросить. Вас в Крым не пускают, но у Вас же там есть источники… Вот эта эйфория среди части русского населения, проживающего в Крыму, за два года она сохранилась?

МД: Такой эйфории даже те, кто размахивал российскими флагами, говорили, что, как выражался Путин, «вернулись в родную гавань», уже не испытывают. Этих флагов не увидишь – разве что на официальных зданиях. Есть только страх. Они ни сказать ничего, ни выразить своего отношения к тому, что происходит, не могут. Я знаю такой элементарный случай, когда, скажем, в автобусе разговаривают в чисто житейском, бытовом плане: да вот там обещали такие пенсии, а сейчас они такие, вот цены поднялись, в больницах такие очереди… Одна крымская татарка и говорит: «А что вы жалуетесь? Вы ж в Россию хотели – вот и прибыли». Знаете, через одну остановку ее встречает сотрудник ФСБ и говорит: «Вы разжигаете межнациональную рознь! Или вы покидаете Крым, или по этой статье мы вас привлечем к уголовной ответственности». Эта женщина с детьми переехала в Киев. Я должен сказать, что там эта оперативность намного выше, чем у КГБ. Эта «прослушка», готовность сразу донести...

По этому говорить, какое настроение у людей… По настроению вы ничего не узнаете. Как-то было опубликовано в прессе, что, якобы, канадско-германская фирма проводила опрос, как крымчане относятся к тому, что Крым стал составной частью России, и оказалось, что 83 процента выразили удовлетворение. Или эти люди совершенно наивные и не понимают, что по телефону такие вещи вообще нельзя спрашивать, или… Это удивительно, что 83 процента, а не 99,9. Чтобы сказать по телефону «я против оккупации» надо быть просто камикадзе. Все ж прекрасно знают, что телефоны, тем более стационарные, прослушиваются. Но на Западе такое чувство: видите, провели опрос – значит, народ так думает. Приходится им терпеливо объяснять, что такое Россия, и какие там порядки эта страна установила на нашей территории.