НТ: Насколько окончательный текст оправдал ожидания? Нет ощущения, что, может быть, в некоторых параметрах был выплеснут ребенок вместе с водой?

АК: По сравнению с ожиданиями на начало парижской конференции или то, что было в октябре-ноябре, это, наверное, максимум того, что можно было достичь. Если же рассматривать в принципе, то, конечно, можно было достичь большего. Могу привести примеры. В частности, соглашение обязывает, чтобы все страны разработали долгосрочную стратегию низкоуглеродного развития, причем согласующуюся с траекторией в 2 градуса Цельсия, чтобы у всех стран были планы, и они принимали меры по адаптации к изменению климата, чтобы все страны принимали меры по сохранению лесов, как резервуаров углерода, и чтобы поглощение лесами было, насколько возможно, большим. Но, скажем, ничего не говорится, что во всех странах должно быть углеродное регулирование, т.е. регулирование выбросов парниковых газов. Понятно, что какое регулирование записано быть бы не могло все равно. Но что сам факт, что оно должно быть – то, которое каждая страна считает для себя нужным. Углеродный налог или торговый, или какие-то стимулирующие вещи или какие-то административные вещи

НТ: Это не удалось включить из-за возражений, или это вообще не упоминалось в первоначальном проекте?

АК: Не удалось из-за возражений, которые высказывали крупнейшие развивающиеся страны. Более того, даже такой более мягкий вариант, тот, что предлагала Россия, что все страны выражают намерение постепенно идти к carbon pricing, т.е. постепенному введению цены углерода. Причем в достаточно мягкой форме, просто выражая тем самым намерение, что в будущем все выбросы парниковых газов будут подлежать оплате на национальном уровне, т.е. все государства будут платить сами себе, и государство решает, куда эти деньги оно расходует. Это получило очень резкие возражения, в частности Венесуэла, Филиппины, Малайзия выступали резко против, Индия.

В итоге carbon pricing лишь упомянут, но не в соглашении, а в решениях, причем в той части решений, где говорится о действиях на субнациональном уровне. То есть это не на уровне страны, а на уровне городов, провинций, каких-то компаний, ассоциаций, да и то  потому что развитые стране это очень активно поддерживали, потому что это по сути дела уже происходит.

НТ: Понятно. А какие еще примеры можно привести того, что желаемое не было достигнуто?

АК: В частности, было бы очень хорошо прояснить вопрос, вот из 100 миллиардов долларов в 2020 году и несколько больших сумм в последующие годы, какие точно будут выделяться, и составить что-то типа расписания, когда это будет выясняться. Это все объяснимо, поскольку государственные бюджеты стран не могут планировать на такую дальнюю перспективу, поэтому объяснимо почему так. Но, конечно, было бы хорошо сохранить в тексте соглашения соотношения между деньгами на адаптацию и на снижение выбросов, на предотвращение по-русски это называется.

Также было бы хорошо хотя бы ориентировочно указать, какая доля государственных денег, а какая доля - частных компаний. Это тоже не было сделано. В идеале вообще пойти дальше и прорисовать долю грантов и, соответственно, инвестиций.

Другой аспект, который тоже не был достигнут, это то, что цель на 2050 год по выбросам, численная цель, добиться ее определения  было невозможно. Развитые страны выступали за такую цель, а крупнейшие развивающиеся страны – против, это Индия и Китай.