Рашид Халиков – по натуре оптимист. И это несмотря на то, что за 20 лет работы в ООН он насмотрелся страданий и смерти. Рашид был координатором гуманитарной операции в Южной Азии после цунами 2004 года, он помогал людям в Сирии, Ливии, Пакистане, Северной Корее, Кыргызстане, Азербайджане. Сегодня Рашид возглавляет женевский офис Управления ООН по координации гуманитарных вопросов.

Елена Вапничная попросила Рашида рассказать о поездке в Сирию и Северную Корею.

*****

РХ: В Сирии мы проехали почти по всему северо-западу. Три с половиной дня провели в машине. Они тогда в первый раз разрешили приехать людям со стороны. Ситуация была ненормальная: c обеих сторон применялась сила. Когда пушки работают, то голова молчит.

ЕВ: Опасно было?

РХ: Не очень. В Сирии шесть раз люди окружали машины. В первый раз, это были женщины в чёрном, это – традиционная одежда. Это было очень страшно. Они окружили нас, и машины никуда не двигаются. Что с ними делать?

ЕВ: Они чего-то хотели?

РХ: Это был их первый контакт с внешним миром. Были только женщины, потому что все мужчины были арестованы. Это было очень страшно. B тот же день под Дамаском я сказал духовному лидеру, что мы стали его обузой. Он спросил: «Почему? Я ответил: «Вы что не слышите, cколько народу собралось на площади?» Он выглянул – вся площадь была занята людьми. «Ваша задача, чтобы мы выехали отсюда». Он справился с этой задачей, взял мегафон и сказал, чтобы нам дали спокойно уехать. И мы уехали оттуда. Там было семь или восемь машин, все ооновские организации участвовали. Это было давно. Сейчас это другая страна.

ЕВ: Ваши впечатления о Северной Корее? Такая закрытая страна…

РХ: Я тоже там был очень давно. Центральный Фонд чрезвычайного реагирования тогда был главным источником гуманитарного финансирования для Северной Кореи. Из этого Фонда 16 миллионов долларов дали Северной Корее в 2008 -2009 году. Они приняли делегацию, которая приехала туда. Мы ездили по Северной Корее. Я затрудняюсь сказать, как там. Мы провели в пути около 5 дней. На дорогах нет машин, видели два автобуса…

ЕВ: А людей видели?

РХ: Да, видели, как люди вручную выращивали рис. Очень сложно стоять под дождём, по колено в воде. Это, наверное, имеет долговременный эффект на организм. Там было очень сложно. Во всех госпиталях я спрашивал у главных врачей, что им нужно. B большинстве случаев они отвечали, что им нужны машины скорой помощи. Одна из больниц была роддомом, и у них не было машин скорой помощи. Я спросил: «А как к вам приезжают роженицы?» – «На поезде». Они показывали палаты и то, что было сделано Всемирной организацией здравоохранения на деньги, поступившие из Центрального фонда чрезвычайного реагирования. Я спрашивал, понимают ли люди, что это все благодаря щедрости мирового сообщества. В большинстве случаев они отвечали утвердительно. В Северной Корее госучреждения для детей не называют «детские дома», а используют слово «nurseries» – «ясли». Но у этих детей нет родителей. Корейцы имеют чёрный цвет волос, а дети имели такой же цвет только с пятнами. У них начинаются необратимые процессы, потому что не поступает в организм необходимое количество белков, углеводов, жиров. На это страшно было смотреть. Детей кормили питательным печеньем бисквитами Всемирной продовольственной программы. Возможно, дети не понимали ещё, но все взрослые знали, что это стало возможным благодаря международному сообществу.

ЕВ: Вы видели лучшие и худшие проявления человеческой натуры – много чего повидали. Вас как-то изменила Ваша работа? Ваше отношение к человеку и человечеству изменилось?

РХ: Я не могу сказать, что я видел плохое, потому что когда возникает чрезвычайная ситуация, многие ведут себя так, чтобы показать себя с лучшей стороны, действуют лучше, чем они есть.

ЕВ: Это когда мы говорим о природных бедствиях, а когда это кризисные ситуации, которые создал человек, в той же Сирии, Северной Корее… Люди своих же людей «гнобят». В Сирии убивали и убивают сейчас, это производная жестокости людей.

РХ: Все время есть надежда, что возобладает разум, что человека удастся убедить в том, что не надо причинять боль другому человеку. Работает это или нет? Наверное, на 100 процентов нет. Работает ли это на 50, 20 или 70 процентов? Трудно сказать. Люди, которые занимаются этим, должны руководствоваться тем, что им удастся убедить других в том, чтобы не наносить ущерб ближнему – или дальнему. Наверное, это основная движущая сила для людей, которые там работают. Я разговаривал с людьми, которые оказываются на передовом рубеже в ООН, в Красном Кресте, в неправительственных организациях. Должен сказать, что их всех объединяет это чувство, что надо помочь и можно убедить, чтобы не причиняли зло. И огромное количество энтузиазма и энергии – захлёстывает, бьёт через край. Когда было в Багдаде нападение на ООН 19 августа 2003 года, у нас 34 человека были готовы поехать туда – на верную смерть. Большая вероятность того, что человек может там погибнуть. Это очень много, учитывая, что тогда в Женеве и Нью-Йорке работало меньше 400 человек, т.е. каждый десятый был готов поехать. Наверное, еще больше были готовы поехать, но их семья не отпускала.

ЕВ: Интервью предполагалось быть о Вас, но пока мы говорим только о работе. Рашид Халиков – это только работа или ещё есть что-нибудь в жизни, что греет, вдохновляет, заботит?

РХ: Есть дочка, жена, какие-то интересы, но помочь ближнему – это очень важно.