Заслуженный артист России Борис Фрумкин – один из самых известных в мире джазовых пианистов и аранжировщиков. Около 20 лет он проработал в культовом советском ансамбле «Мелодия», а с 2007 года – руководит старейшим в мире биг-бэндом - оркестром джазовой музыки имени Олега Лундстрема. Концерт по случаю Дня Победы в Генеральной Ассамблее Борис Фрумкин считает «волнующим событием», а Нью-Йорк называет «джазовой меккой», где он не был почти четверть века.

 Об этом и о многом другом музыкант рассказал в интервью Радио ООН.

***** 

БФ: Концерт в ООН - это необыкновенно волнующее событие, потому что это организация, на которую возлагают надежды миллиарды людей. Престиж ее необыкновенно высок. Выступать в этом зале для представителей всех ведущих стран в мире – это, конечно, очень высокая ответственность.

Тем более, что посвящен концерт святому для русских событию. Я не знаю, как для других народов, но для нас оно святое. Думаю, наверное, и для американцев, которые были нашими союзниками. Я думаю, что Генеральная Ассамблея - это престижнейший зал земли, хотя он не является в полной мере концертным залом. Но, тем не менее, взгляды всех людей устремлены сюда.

НШ: А как Вы подбирали репертуар для этого концерта?

БФ: Часть произведений, которые мы выделили в первый блок, мы подбирали по времени. Это не всегда песни, относящиеся к событиям войны, просто они написаны тогда. Допустим, песня Дунаевского «Моя любовь» была написана до войны, в период мирной жизни. А песня «Темная ночь» появилась в годы войны, в кинофильме «Два бойца».

В общем, первая часть знаменует собой реминисценцию и воспоминания о тех годах, а потом идут обыкновенные джазовые произведения. Мы подводим к выступлению потрясающей американской джазовой певицы Деборы Браун, с которой оркестр сотрудничает уже более 25 лет.

НШ: Как Вы думаете, почему песни военных лет совершенно не постарели?

БР: Во-первых, дело не только в песнях военных лет. Песни советских лет не постарели, потому что эти песни писали композиторы. Сегодня их пишут не композиторы, поэтому некоторые из них удачны, некоторые – неудачны. Но в принципе, они не относятся к песням, которые легли «в душу», с которыми люди могут прожить большую жизнь.

А еще те песни ведь передаются поколениями – от отцов к сыновьям, от матерей к дочерям, и так в каждой семье. Поэтому каждая из этих песен что-то да всколыхнет в нас на генетическом уровне. Этим они для нас, наверное, особенно ценны. Вот Вы обратили внимание, что сегодняшние песни не поют за столом, так, как пели старые песни? Они были очень мелодичны.

НШ: У Вас были совместные с американцами проекты на Бродвее в прошлые годы. Что вы чувствуете, возвращаясь в Нью-Йорк?

БФ: Тот проект был не в Нью-Йорке, а в Вашингтоне в Центре Кеннеди. Это был бродвейский мюзикл «Софистикейтед Лейди», но не в Нью-Йорке. Он проходил под патронажем Нэнси Рейган. Идея была такая: оркестр из России, а вся группа из Соединенных Штатов.

НШ: Возвращаясь к Нью-Йорку… Как человек творческий как Вы ощущаете энергетику этого города?

БФ: Нью-Йорк для джазового музыканта это в любом случае «мекка». Здесь деваться некуда. Между Нью-Йорком и джазом можно поставить знак равенства. Ансамбль «Мелодия» около года работал в Лонг-Айленде, недалеко от Нью-Йорка. Поэтому Нью-Йорк для нас стал почти близким и родным.

Мне было очень интересно попасть сюда почти через 25 лет. Я не почувствовал, что город изменился. Люди изменились – стало больше людей разных национальностей.