Соглашение по иранской ядерной программе, достигнутое в Женеве в конце ноября после пятидневного дипломатического марафона, мировые СМИ сразу же окрестили «историческим». Большинство стран дали положительную оценку этой договоренности. Однако Израиль устами своего премьер-министра заявил, что женевское соглашение является не «исторической сделкой, а исторической ошибкой».

О самых важных элементах достигнутого соглашения Наталия Терехова поговорила с директором Женевского офиса Пагуошского движения ученых, послом Сергеем Бацановым.

*****

СБ: Первое – это то, что Иран по большинству параметров своей ядерной деятельности останавливается как бы и воздерживается от дальнейшего наращивания, а в каких-то аспектах даже делает шаг или два назад.

Очень коротко. Иран больше в соответствии с этим соглашением не будет обогащать уран выше, чем в пять процентов. Как известно, он в последнее время уже до почти 20%, хотя это по-прежнему считается малообогащенный уран. Сократит имеющиеся запасы 20-процентного обогащенного урана, не будет увеличивать количество работающих центрифуг. Далее, предпримет дополнительные шаги в плане обеспечения доступа МАГАТЭ, транспарентности, прозрачности и так далее.

Второе. В ответ на это в основном западные страны облегчат, ненамного, правда, режим санкций.

Третье. В соглашении, тем не менее, подтверждается, хотя и не самым прямым образом, а немного наизнанку, что ли, но тем не менее, подтверждается право Ирана на обогащение как в период действия соглашения, так и в качестве элемента окончательного урегулирования вопроса.

Ну и последнее, то, что данное соглашение как бы прерывает цепь действия противодействия вокруг иранского ядерного досье, т.е. Иран продолжал все делать новые шаги в плане овладения различными элементами ядерного топливного цикла, а Запад наращивал санкции.

Вот эта цепь прерывается, и участники непосредственные всех этих событий получают возможность какой-то, одни говорят, полгода, но, может быть, потребуется и больше времени, чтобы найти окончательное урегулирование всех этих проблем с тем, чтобы Иран смог окончательно убедить мировое сообщество в отсутствии у него намерения получить атомную бомбу, а с другой стороны, чтобы он сам мог пользоваться всеми благами, преимуществами и так далее от мирного использования энергии атома в той мере, в какой этим могут пользоваться другие неядерные страны, участницы Договора о нераспространении.

НТ: Сергей Борисович, а чем вызвана смена позиции Ирана, на Ваш взгляд?

СБ: Я думаю, что, во-первых, это соглашение стало возможным благодаря как более гибкой позиции Ирана, так и более гибкой позиции западных держав-членов этой «группы шести».

НТ: Вы каким-то образом увязываете это с ситуацией с Сирией?

СБ: Да. Но это, наверное, все –таки не единственный фактор. Я думаю, что если брать последний год-полтора, то надо вспомнить достаточно активную, а иногда и нервную дискуссию в самих же Соединенных Штатах о том, надо ли наносить удар по ядерной инфраструктуре Ирана, и тот консенсус, к которому пришло военно-политическое руководство США, а именно, что лучше бы этого не делать, потому что последствия могут быть крайне негативными, с точки зрения в том числе американских интересов, и во всяком случае непредсказуемыми.

Наверное, нужно также подумать и действительно, как Вы сказали, о Сирии, когда достаточно внезапно все мы оказались на грани новой войны, по сути дела, если не говорить о совершенно новом измерении сирийской гражданской войны, которая, естественно, шла какое-то время до этого, что снова заставило многих осмотреться и подумать о последствиях.

Но я думаю, что, с другой стороны, сказалась и та новая линия поведения, о которой заявило новое иранское руководство в лице президента Рухани, значительно большая степень открытости, о которой это руководство заговорило, настроенности на конструктивные решения вопросов и не только в части ядерного досье, но и в части своих отношений с соседями в регионе.

НТ: А какая связь прослеживается между нынешним руководством Ирана и перспективами сирийского урегулирования, какое влияние может оказать Иран на позицию какой-либо из сторон сирийского конфликта?

СБ: Я думаю, что Иран может, конечно, играть важную роль в сирийском урегулировании, хотя бы потому, что у него весьма тесные отношения и с сирийским нынешним правительством, которому Иран помогает, правда, не он один помогает той или иной стороне в сирийском конфликте. Ну, к его мнению сирийское руководство прислушивается, и наконец, собственно, Иран ориентирован и ориентирует других, с кем он разговаривает, на необходимость поиска мирного политического решения. Вот в этом плане, я думаю, что он и сможет сыграть такую роль.

НТ: Одновременно с тем, насколько приятной неожиданностью стала договоренность «шестерки», мы слышали и очень много скептических высказываний. Главным образом, речь идет об Израиле и, может быть, о некоторых западных странах, которые с большим скептицизмом восприняли результаты этих переговоров женевских по Ирану и которые совсем не склонны, как я понимаю, доверять иранской стороне. Это может каким-то образом повлиять на ход осуществления этой договоренности?

СБ: Вы знаете, я думаю, что опасность есть. И нельзя исключать появления в процессе осуществления этой договоренности каких-то новых либо реальных, либо надуманных проблем. Скажем так, ведь комментарии и интерпретации этого соглашения достаточно разнятся. Иран говорит и я, кстати, думаю, что это он правильно говорит, что да, в соглашении признается его право на обогащение урана. Если посмотреть интерпретационное заявление американцев, то там, наоборот, говорится, что ничего такого соглашение не признает. А для многих участников процесса, сюда я включаю и Израиль, и некоторые арабские страны, соглашение в какой-то мере стало неожиданностью и произвело эффект достаточно большого испуга. Не только, может быть, из-за содержания соглашения, сколько из-за того, что наверное у них возникла мысль, что Вашингтон теперь не намерен вплоть до каждой запятой следовать их советам, что, наверное, действительно имело место в отношении Ирана, в отношении проблем безопасности в регионе. Наверное, кому-то это не нравится, наверное, кто-то попробует что-то еще переиграть, поэтому какие-то опасности есть.

С другой стороны, вот Вы говорите об Израиле, мне кажется, что у Израиля, по многим, наверное, причинам, несколько неправильная общая оценка и намерений иранцев. Может быть, это результат какого-то самовнушения, но так или иначе, я думаю, что в процессе дальнейших переговоров по и вокруг иранской ядерной проблемы, наверное, какие-то потребуются шаги с тем, чтобы укрепить чувство безопасности как Израиля, так и некоторых арабских стран.

НТ: Сергей Борисович, мы исчерпали эту тему или есть еще какие-то важные моменты, которые Вы хотели бы осветить?

СБ: Один, пожалуй. Это касается достаточно новой, на мой взгляд, находки в этом временном соглашении с Ираном относительно порядка и методов его осуществления, а именно - там же создается совместная комиссия по осуществлению этого соглашения. Потому что там есть целый ряд таких практических технических вопросов, которые еще надо будет решать. В работе этой комиссии будет участвовать и МАГАТЭ. Те возможные сложные вопросы, неясности, которые будут возникать, должны будут в этой комиссии рассматриваться с участием «шестерки», Ирана и МАГАТЭ. Я думаю, что это – находка, в первую очередь, потому, что она позволит также помочь Ирану и МАГАТЭ разобраться с теми вопросами, которые между ними существуют. А до этого там получался во многом диалог глухих, что ли.