В Женеве второй день продолжаются переговоры главы МИД России Сергея Лаврова и госсекретаря США Джона Керри. Во встрече принимают участие российские и американские эксперты.

Стороны обсуждают вопросы, связанные с постановкой сирийского химоружия под международный контроль. Ну а многочисленные наблюдатели по всему миру гадают, сможет ли российская инициатива по контролю за химическим оружием в Сирии избавить мир от угрозы новой войны в регионе.

О сути российской инициативы Наталия Терехова побеседовала с одним из авторов Конвенции по химическому оружию, специалистом в области разоружения Сергеем Бацановым.

*****

СБ: Действительно, в последние дни перед выдвижением этой инициативы всем казалось, что дело очень близко приблизилось к нанесению военных ударов по Сирии. Что не отвечало ни интересам России, ни интересам, пожалуй, подавляющего большинства государств. И если бы до этого дело дошло, а пока еще такая опасность до конца не предотвращена, конечно, то это бы имело крайне негативные последствия для всей системы международной безопасности. В этот момент обратило на себя внимание то обстоятельство, что, обосновывая удар по Сирии, американские представители – руководство, тот же президент Обама – неоднократно и настойчиво подчеркивали необходимость укрепить норму неприменения химоружия, как одну из целей.

Далее, предотвратить, исключить, ослабить вероятность применения химоружия в Сирии в будущем, и, собственно, ликвидировать саму возможность такого применения химоружия в будущем. Это предлагалось сделать с помощью нанесения ударов. С одной стороны, было непонятно, как удары могли все эти задачи решить, а с другой стороны, естественно, напрашивался вопрос, а можно ли это сделать другим путем. И вот на этот вопрос ответ был дан такой - надеюсь, что с этим ответом и другие государства согласятся – что эту задачу вполне можно решить не с помощью крылатых ракет или авиабомбардировок, а путем постановки сначала сирийского химического военного потенциала под международный контроль с постепенной ликвидацией.

НТ: А можно немного рассказать о конкретных шагах по постановке под контроль. О чем идет речь?

СБ: Видите ли, тут задача несколько первоначально осложнялась тем, что Сирия это одна из тех немногих стран, которые до сих пор испытывали негативное отношение к Конвенции по запрещению химического оружия. Там уже почти 190 стран, почти все страны мира там участвуют, а вот Сирия как заняла в 1993 году отрицательную позицию, так до сих пор на ней и оставалась до позавчерашнего вечера (10 сентября – прим. редактора). С другой стороны, естественно, если в нынешних условиях, сейчас, ставить перед собой такие задачи, как укрепление нормы неприменения химоружия, химическое разоружение, то кроме как через Конвенцию наверное это делать крайне затруднительно, через Конвенцию о запрещении химического оружия. Поэтому сначала было сказано российской стороной о необходимости поставить сирийское химоружие под контроль, приступить к его ликвидации, опять же таки под контролем, и потом уже шла речь о присоединении Сирии к Конвенции. Но мое понимание такое, что после переговоров сирийского министра иностранных дел с Сергеем Лавровым в Москве Сирия немножко подумала и решила таки прямо согласиться присоединиться к Конвенции о запрещении химического оружия, что весьма похвально.

Сергей Бацанов НТ: Значит, если Сирия присоединяется к Конвенции по химоружию, она объявляет о находящихся на ее территории объектах химического оружия, да, вот обо всей инфраструктуре, арсеналах и так далее, и ставится это под международный контроль каким образом?

СБ: Давайте по порядку рассмотрим. Вот Сирия становится государством-участником Конвенции. Для этого ей нужно вручить Генеральному секретарю ООН, так как он является депозитарием этой Конвенции, грамоту о присоединении. Через месяц после этого Сирия является государством-участником Конвенции. Еще через месяц она должна представить подробное объявление о своих запасах химоружия, объектах по его производству, далее еще о химической промышленности, хотя это, может быть, сейчас не самый срочный аспект, и практически сразу за этим туда приезжают инспекторы Организации по запрещению химоружия (ОЗХО) и проверяют правильность всех этих объявлений.

Собственно, мы уже с вами обсуждали, что о сирийском химоружии известно не так много. Поэтому сейчас спекулировать на тему о том, как его надо будет уничтожать, во всех подробностях, будет преждевременно. Но вот на основе той информации, которая будет получена от Сирии и проверена Организацией по запрещению химоружия, надо будет составлять план уничтожения, который затем утвердит Исполнительный совет ОЗХО. Что можно сделать на месте, что надо будет вывозить, для чего надо будет строить еще какие-то объекты – этот разговор наверное произойдет через пару месяцев, не раньше. Но что можно сделать сразу – это наверное принять какие-то шаги по обеспечению и безопасности этих складов сирийского химоружия, и предотвратить доступ к этому оружию со стороны кого бы то ни было, за исключением, может быть, тех сирийских частей, которые будут заниматься его охраной, и которые сейчас это делают.

НТ: Да, то есть вопрос срочного вмешательства он все-таки тоже здесь незримо присутствует, не надо ждать месяц, пока дело дойдет до вручения ратификационных грамот, а можно уже прямо сейчас постараться как-то купировать этот процесс расползания, да?

СБ: Нет, не совсем. С одной стороны, надо надеяться, что грамота о присоединении будет сдана как можно скорее, но в практике ОЗХО уже есть прецеденты, когда представители ОЗХО могут направляться, скажем, для оказания помощи в подготовке декларации практически сразу, как только страна-кандидат ОЗХО, даже если она еще не страна-участница Конвенции, официально уведомит ОЗХО о своем намерении стать участницей, и попросит помощь в подготовке декларации. Таким образом, если при нормальных условиях на разгон обычно уходит месяца два, то в случае с Сирией этот период может быть намного короче и ОЗХО может начать работу там, в Сирии, буквально в считанные дни.

НТ: Понятно. Вы бы хотели что-то добавить?

СБ: Поскольку, если мы надеемся, что Сирия в ближайшие дни присоединится к Конвенции по запрещению химоружия, то план уничтожения химоружия для Сирии будет выработан на основе критериев, которые отличаются от плана, сделанного, в свое время, для США, России, Индии, которые в Конвенции, буквально, с первого года ее существования.

Некоторые говорят, что потребуется 10 лет. Необязательно. Поскольку некоторые конвенционные требования уже напрямую неприменимы к странам, которые становятся участниками Конвенции после истечения этого первого десятилетнего срока после вступления этой Конвенции в силу.

Наверное, и порядок уничтожения стоит рассматривать немного по-другому, учитывая ситуацию в Сирии. На первый план, в качестве срочной задачи, необходимо поставить недопущение использования химоружия, которое имеется. А именно, вместо того, чтобы сразу ставить вопрос о полном и тщательном, безвозвратном уничтожении всех химических отравляющих веществ можно было бы предусмотреть шаги, которые бы делали имеющееся химическое оружие неприменимым.

Потому что Конвенция нацелена на полное и окончательное уничтожение. Для этого требуются годы, огромные вложения. Этим всем, я думаю, можно заняться чуть позже, а сейчас надо сделать его неприменимым. Это касается как оружия под контролем сирийской армии, так и того, что, очевидно, находится в руках боевиков.