Инспекторам ООН по расследованию ситуации с применением химического оружия в Сирии нужно еще четыре дня, чтобы сделать обоснованные выводы о событиях в пригородах Дамаска. Об этом заявил Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун в ходе официального визита в Гаагу. Там же у главы ООН состоялась встреча с заместителем министра иностранных дел РФ Геннадием Гатиловым, на которой речь шла о расследовании предполагаемых химатак в Сирии и о подготовке к мирной конференции «Женева-2». Представитель России убежден в том, что, если в отношении Сирии будет применена сила в обход Совета Безопасности ООН, это будет грубейшим нарушением международного права.

О последнем развитии событий в ситуации вокруг Сирии Наталия Терехова поговорила со специалистом в области разоружения, директором Женевского офиса Пагуошского движения ученых Сергеем Бацановым. По его мнению, для определения ответственности за применение химоружия требуется время, дополнительные анализы и обсуждение в Совете Безопасности и поэтому попытки уже сейчас объявить, что всем все ясно, в конечном итоге, не укрепляют норму неприменения химоружия, а ослабляют ее.

*****

НТ: В воздухе просто пахнет войной, и все сообщения, которые получаешь в последние дни, наталкивают на мысль, что что-то произойдет. Конечно, это очень тревожно, тем более, что прецеденты уже были, и мы знаем, что Совет Безопасности довольно часто остается в стороне от этих судьбоносных решений. Так было в ситуации с Косово в 1999 году, в ситуации с Ираком в марте 2003, в ситуации с Ливией. Насколько, как Вам кажется, мы приблизились к такому сценарию?

СБ: Я думаю, что мы сильно приблизились, хотя где-то еще может быть теплится последний остаток надежды, что мы это сможем избежать. Но Вы привели несколько примеров, разных достаточно. Потому что, скажем, Ирак – это было полномасштабное вторжение. Мне почему-то кажется, что в случае с Сирией этого не будет, что наверное пока еще идет какая-то политическая калибровка что-ли возможных акций. Но, разумеется, не может не разочаровывть то, что, как Вы сказали, это все планируется в обход и Совета Безопасности, и международного права. И соответственно, последствия, скорее всего, будут весьма плачевными.

НТ: Но если не полномасштабное вторжение, то что это может быть – бомбардировки с воздуха?

СБ: Ну если можно верить многочисленным средствам массовой информации, тому, что дискутируется в интернете, то, пожалуй, больше всего указаний на то, что может быть даже и не бомбардировки с воздуха, а крылатые ракеты с моря. В этой связи можно вспомнить и о том, что некоторое время тому назад еще до того, как этот последний химический инцидент произошел, Сирия была подвергнута бомбардировке с целью ликвидации имеющихся у нее антикорабельных средств.

НТ: Я в этой связи хотела бы теперь наш разговор перевести в русло химического оружия. Поскольку Вы являететсь одним из авторов Конвенции по запрету химоружия и долгое время проработали в Организации по запрещению химоружия, я хотела бы узнать, как выглядит сирийская ситуация официально. Сирия является стороной Конвенции по запрету химоружия?

СБ: Нет, участницей Конвенции по химоружию Сирия не является, даже ее не подписала. И поэтому, собственно, она не имеет никаких международных обязательств, скажем, объявлять свое химоружие или приступать к его уничтожению и так далее. Это тоже факт, конечно, заслуживающий сожаления. Но в свое время, когда Конвенция принималась, некоторые арабские страны очень не хотели идти по пути запрещения химоружия в условиях, когда ядерный потенциал Израиля ничем не затрагивается. Ну и Сирия была одной из них. Второй был Египет.

НТ: Но помимо Конвенции по запрету химоружия есть и другие соглашения, более давние, скажем, Женевские конвенции, в которых тоже речь идет об отравляющих веществах, да?

СБ: Есть еще Женевский протокол 1925 года, запрещающий применение химического и биологического оружия. Но если его, так сказать, трактовать строго по букве, то он запрещает применение этих видов оружия странами- его участницами против других стран-участниц. Допустим, можно из этого сделать вывод, что применение химоружия, скажем, в каких-то внутренних конфликтах этот Протокол не запрещает. Сказав это, я тем не менее подчеркну, что к настоящему времени запрет на применение химического и биологического оружия уже превратился ну в какую-то норму обычного международного права, и причем в трактовке более широкой. И любое применение химоружия уже понимается практически всеми в мире, как нечто совершенно недопустимое, неправовое явление, за пределами международного права. Ну и соответственно, те сообщения о применении химоружия, которые поступали из Сирии, не могли не вызывать у всех и тревогу, и в общем-то возмущение. При условии, что эти сообщения могут быть подтверждены.

НТ: Но до того, как стали поступать эти сообщения, никто не подозревал о том, что у Сирии есть химическое оружие, поскольку она не заявляла.

 СБ: Нет, как раз разговоры начались даже еще до первых сообщений о возможном или подозреваемом применении. Как-то были активно вброшены разговоры о том, что у Сирии есть химоружие и то, что она может применить его в ходе конфликта и в перспективе есть большая опасность расползания этого химоружия в случае поражения правительства по разным террористам и т.д.

НТ: Т.е. это были какие-то разведданные или какая-то утечка информации через сирийскую оппозицию. Внутри страны пошли эти разговоры или они где-то в средствах массовой информации стали фигурировать?

СБ: Я думаю, что большинство экспертов исходили из того, что у Сирии должно быть химоружие. Кстати, вот отвечая на эту озабоченность, что оно может быть применено, один из представителей сирийского руководства как бы полупризнался, что такое оружие у них есть.

Потом, МИД Сирии сделал заявление, чтобы исправить это упущение и вернуться к состоянию неопределенности, но тем не менее слово было сказано.

НТ: Грубо говоря мировому сообществу официально неизвестно о количествах, качестве и ассортименте этого химического оружия, только вот по факту, что скорей всего оно применялось.

СБ: Сообщения-то появились раньше, еще с прошлого года, потом уже в этом году думаю в апреле, Сирия обратилась изначально в ООН к Генеральному секретарю с просьбой провести расследование подозреваемого применения химоружия повстанцами. После этого, свои просьбы с документами внесли Англия и Франция.

А Россия провела свое расследование, но это было немного позже в условиях, когда из-за политизации вопроса о посылке инспекционной группы по просьбе Сирии вопрос этот затянулся. Ну уже потом представлялись разными странами собственные оценки того, что произошло. Т.е. Россия тут возникла немного позже.

НТ: Сейчас речь идет о том, чтобы добавить к тем просьбам о расследовании о котором вы сейчас сказали, еще и расследование последнего случая, который произошел прямо в момент въезда, можно сказать, ооновских инспекторов на территорию Сирии.

СБ: Да, совершенно верно. Хотя, я должен сказать, что судя по вот тем сообщениям, которые появились, масштаб этого применения намного больше всего того, о чем сообщалось ранее. Наверно, необходимость срочного расследования новых сообщений действительно была и есть, они еще это расследование не закончили.

НТ: Тем не менее, складывается ощущение, что вне зависимости того, закончат они свою работу или нет, успеют-ли они написать этот доклад и представить его в Совет Безопасности, какие-то мы сможем, к сожалению увидеть действия еще до этого.

СБ: Действительно к сожалению, потому что, если как сообщается, целью этой ограниченной военной акции будет послать сигналы о недопустимости применения химоружия. Одновременно игнорируется международно признанный механизм, со всеми его недостатками, правда, по расследованию случаев применения химоружия - это уже само по себе вызывает вопрос.