Миссия ООН по расследованию сообщений о применении химического оружия в Сирии начала выяснять обстоятельства химической атаки в пригороде Дамаска, произошедшей 21 августа. И тут же подверглись обстрелу. Тем не менее, сменив повреждённый автомобиль, инспекторы вернулись на место происшествия. Они побывали в больницах, опросили пострадавших, врачей и очевидцев и взяли необходимые пробы, которые будут тщательно изучены.

Елена Вапничная спросила российского эксперта, председателя Союза «За химическую безопасность» Льва Александровича Фёдорова, какие существуют технические возможности для выяснения обстоятельств применения отравляющих веществ.

*****

ЛФ: Во-первых, там называли гигантскую цифру погибших людей...

ЛВ: Да, 300 человек..

ЛФ: Правильно, у нас есть патологоанатомы с токсикологическим уклоном. Они способны в организме погибшего человека найти что-то лишнее. Так что понять от какого вещества погибли люди, возможно. Второе, что Вас интересует, можно-ли на улицах найти следы. Это же случилось несколько дней тому назад, поэтому представьте себе: падает ракета и разрывается, ну либо снаряд, вещество разбрызгивается. Оно может поглощаться в землю и асфальт, а также в окружающие стены. В принципе, специалисты способны вот это поглощенное вещество найти.

ЛВ: То есть взять пробы какие-то?

ЛФ: Да, конечно. Раз мы уже говорим об обломках ракеты или снаряда, то их можно собрать, т.к. на их корпусах могли остаться впитавшиеся следы. Технически, для настоящих специалистов, а не каких-нибудь политических болтунов, эта работа вполне исполнима и результативна. Я думаю, что им будут политически мешать, ну обстреливать или еще что-нибудь. Будем надеяться, что они являются независимыми и определят что-то. Главное - это понять с какой стороны были выстрелы.

ЛВ: Интересно, что у них нет такой задачи, это не раз подчеркивалось, правда речь шла о трех других инцидентах, ради которых они, собственно, поехали в Сирию. Их задача - узнать было ли использовано химоружие, а не кем. Как я понимаю, если можно понять каковы были средства доставки химоружия, то можно в принципе из этого сделать выводы.

ЛФ: Да, можно. У нас по телевизору показывали какой-то там подвал, какие-то бочки... Уже по подвалу можно было понять, это повстанцы или официальные власти Сирии.

ЛВ: Возвращаясь к этим последним трем случаям, ради которых инспекторы приехали: ведь там произошли предпологаемые химические атаки уже довольно давно. Насколько велика вероятность, что им удастся всё-таки обнаружить что-то.

ЛФ:Про те три случая я ничего не могу сказать, потому что, действительно, давно дело было. Но если тела людей сохранились как-то, то токсикологи по телам могут что-то определить. Во-вторых, опять же обломки боеприпасов должны же были остаться от тех случаев.

ЛВ: Но если их не расчиcтили …

ЛФ: Если не расчистили, конечно… Но самое главное во всей этой истории… знаете, ведь за Сирией этот хвост тянется двадцать лет. Дело в том, что в начале девяностых годов одного нашего одного нашего генерала сняли с поста, обвинили в том, что он продал в армию Сирии вещества, из которых можно сделать химическое оружие. Потом его реабилитировали, но такая болтовня уже двадцать лет шла, что Сирия не подписала Конвенцию об уничтожении химоружия, о том, что у неё есть химоружие. Поэтому хотелось бы отделить всё-таки политические разговоры от реальных событий.